Начало 1973 года. Я – студент первого курса Московского института стали и сплавов. Первая сессия сдана успешно, на каникулах съездил к родителям (отец служил в Ростове-на-Дону). В общем, ничего страшного в жизни студента нет.
И случайно попадает мне в руки номер «Московского комсомольца» со следующим текстом: «Объявляем набор в школу молодых поэтов.
Для зачисления необходимо прислать два стихотворения: на тему «Весна» и на вольную тему. Заявки принимаются до…».И тут я понял, что судьба идёт мне навстречу. Просто я считал себя начинающим, но уже в ближайшем будущем великим поэтом.К тому времени областная газета "Челябинский рабочий" напечатала целых два моих стихотворения!
А техническое образование… Умел же Лермонтов и на Кавказе воевать, и стихи высшей категории писать. А я чем хуже?
В общем, я ничуть не удивился, когда получил приглашение. Воспринял, как должное.
Занятия шли два раза в неделю, по вечерам. Выступали Рождественский, Вознесенский, Евтушенко, Друнина, Слуцкий. Выступали по-разному: кто-то действительно делился секретами мастерства, кто-то просто читал свои стихи (что само по себе было очень интересно). Через занятие поэтов разбавляли поочерёдно двумя дамами из литературного института, которые сухим речитативом пытались донести до нас внутреннюю рифму и прочие премудрости стихосложения. Мне не хватало теоретической подготовки, чтобы их понимать.
… А потом пришёл Фазиль Искандер. Почему его организаторы выбрали в качестве учителя – не знаю (он, вроде бы к тому времени стихов уже не писал). Я бы предпочёл Рождественского, да кто нас спрашивал...
Фазиль Абдулович был преподом очень требовательным, человеком очень едким, и в формулировках своих мыслей не стеснялся. Примерно за пару недель до окончания школы дал домашнее задание – написать стихотворение про женские руки. На следующем занятии читал и комментировал. Живым не оставил никого. У меня там было в конце:
… дрожь
Руки женщине целуя
Ты ей сердце отдаёшь.
(услыхав лет через двадцать у «Балаган Лимитед» строчку «вдруг взяла тебя нервенная дрожь» подумал – а уж не Фазиль ли Абдулович раздавал наши опусы на осмеяние? При написании этой темы не поленился набрать в поисковике «слово дрожь в стихотворениях». Таких стихов – более 60 миллионов. И 249 рифм к слову «дрожь» )
Так вот, закончил Фазиль Абдулович размазывание меня по полу фразой: «Это (он потряс моим листочком) – не стихи. Вы, Бандуркин, никогда не станете поэтом. В лучшем случае – верификатором. Барышням в альбом».
Был я тогда нагл не по годам, посему на фразу: «Это не стихи» язвительно ответил: «А что же тогда стихи?». И Фазиль Абдулович прочитал:
Мне снились любящие руки,
Они тянулись и просились.
И музыки далёкой звуки
Сквозь толщу жизни доносились.
Сквозь толщу жизни эти звуки,
Сквозь мусор горьких заблуждений.
И эти любящие руки
Как ветви с робостью весенней
Тянулись долгое мгновенье
И не решались прикоснуться,
Как будто их прикосновенье
И означало бы - проснуться.
Мы промолчали – стиш был действительно хорош. Но оскорблённое юношеское самолюбие требовало сатисфакции, и я знал, как ответить Искандекру.
В то время журнал «Юность» на последней странице печатал стихи-«самоходы», то есть присылаемые авторами в надежде на публикацию. Этим же вечером написал спорный стиш, запаковал его в конверт и утром отвёз в редакцию «Юности». Я ни капельки не сомневался, что в ближайшем же номере мой опус будет опубликован, и я утру Искандеру нос.
«Утёрка для носа» прилетела уже через неделю. Только утёрся я сам
Убил меня не текст письма: ну не заинтересовались – потом пожалеете. А вот оформление ответа…
Ответ был выполнен на бланке размером… Ну если взять лист формата А4 и разрезать по высоте на 4 части. И в нижнем правом углу, как и полагалось тогда, был проставлен тираж – 10 000 000 экз.
Десять миллионов, Карл! Это столько подобных мне «поэтов» присылают свои опусы в «Юность». И редакция вынуждена экономить на бумаге для ответов.
В общем, пришлось распрощаться с мечтой о «великом поэте». Стихи писать не перестал, и не только барышням в альбом.
Свежие комментарии