На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Жизнь - театр

1 157 подписчиков

Свежие комментарии

  • Yvan
    Как-то совершенно мимо меня пролетело его творчество, ни песен ни имени никогда не слышал. А то, что услышал сейчас, ...От одесского жули...
  • Александр Сысоев
    Светлана, полностью согласен: мне творчество Аркадия Северного совсем никак. Хотя я любил и люблю бардовские песни, н...От одесского жули...
  • Светлана Митленко
    Может Мурзилка? Или Костер. Еще Пионер был журнал.GIF-ки, которым б...

Великие истории любви. Пастернак и 3 женщины в его жизни

Борис Пастернак: Женщины его боготворили
Проживший долгую жизнь Борис Пастернак на первый взгляд написал не так уж и много — все его стихи помещаются в один большой том. Обычно объясняется это тем, что у него всегда не хватало времени на творчество. Необходимость зарабатывать деньги многочисленными переводами, трудности с жильём, душевные терзания.
Однако если рассматривать всю его жизнь — вне стола, пера и бумаги — как произведение, мы получаем объёмный роман о борьбе вдохновения и быта, пера и молота. Лишь часть его описана самим автором — и прямо, и иносказательно.
Пастернак мог и не быть поэтом. «Многим, если не всем, обязан отцу, академику живописи Леониду Осиповичу Пастернаку, и матери, превосходной пианистке», — писал он в биографии. Родившись 10 февраля 1890 года в Москве, куда семья переехала из Одессы, он с детства пробовал рисовать, в юности шесть лет серьёзно занимался музыкой, учился философии.
И вдруг резко ушёл в поэзию в начале 1910-х.
Выдающийся поэт, почти лауреат Нобелевской премии, которую Борису Пастернаку дали за роман «Доктор Живаго», был во многом обязан женщине, вошедшей в его жизнь так стремительно и внезапно, чтобы остаться там до последних дней, а после смерти любимого испытать мучительные трудности и лишения.

Борис Леонидович Пастернак родился 29 января (10 февраля) 1890 года в Москве в семье академика живописи Л.О. Пастернака и пианистки Р.И. Пастернак. У Бориса было две сестры (Жозефина и Лидия) и брат (Александр). Борис с братом в детстве. С родителями и старшим братом Александром.

Наиболее важными для духовного становления будущего поэта явились три события: приобщение к христианству, увлечение музыкой и философией. Родители исповедовали Ветхий Завет, а русская няня тайком от них водила мальчика в православную церковь.
Семья Пастернака поддерживала дружбу с известными художниками (И.И. Левитаном, М.В. Нестеровым, В.Д. Поленовым, С. Ивановым, Н.Н. Ге), в доме бывали музыканты и писатели, в том числе и Л.Н. Толстой, устраивались небольшие музыкальные выступления, в которых принимали участие А.Н. Скрябин и С.В. Рахманинов. Сам Борис тоже неплохо музицировал и рисовал. В 1900 году во время второго визита в Москву с семьей Пастернаков познакомился Райнер Рильке. В 13 лет, под влиянием композитора А.Н. Скрябина, Пастернак увлекся музыкой (первое творческое увлечение, наряду с рисованием). Однако, не имея абсолютного слуха, он оставил занятия музыкой спустя шесть лет обучения.

В восемнадцать лет Пастернак поступил на юридический факультет Московского императорского университета, а спустя год был переведён на историко-филологический факультет. Юноша пожелал стать философом. Не секрет, что Борис Пастернак воспринимал человеческую жизнь, как игру, в которой присутствует множество ролей. Время от времени каждый из нас примеряет на себе новый образ, наиболее полно соответствующий тому или иному стечению обстоятельств. И это позволяет судить о том, что искренности в людях слишком мало, а ей на смену приходят такие качества, как прагматичность, рассудительность и меркантильность.
Трудно сказать, почему именно Борис Пастернак практически всю свою жизнь придерживался именно этой концепции. Однако первое стихотворение, в котором автор представляет людей в виде актеров, увидело свет в 1917 году. «Ты так играла эту роль!» — произведение-посвящение, которое адресовано Иде Высоцкой – девушке, в которую Пастернак был влюблен еще с гимназической поры.
Став студентом Московского университета, будущий поэт продолжал искать встречи со своей избранницей, хотя и понимал, что она ему не пара. Ида Высоцкая была дочерью крупного предпринимателя, который к началу 20 века мог похвастаться солидным состоянием. Семья Пастернаков хоть и не была бедной, но к коммерции не имела никакого отношения. Поэтому рассчитывать на брак с девушкой из другого круга будущему поэту не приходилось. Тем не менее, узнав, что его возлюбленная продолжает обучение в Германии, Борис Пастернак настоял на том, чтобы прослушать курс юриспруденции в Магбурском университете. Именно в этом городе весной 1912 года у него произошло объяснение с Идой Высоцкой. Предложение Пастернака было с негодованием отвергнуто, и это неудачное сватовство оставило глубокую рану в сердце молодого человека.

Лишь спустя несколько лет он смог переосмыслить все то, что случилось в Германии, и пришел к выводу: его возлюбленная просто блестяще сыграла свою роль, хотя на самом деле испытывала к жениху весьма пылкие чувства. Так появилось на свет знаменитое стихотворение, положившее начало творческой концепции поэта. Следует отметить, что тему актерства в жизни поэт затрагивал не только в своих стихах, но и в прозе, примером чему является знаменитый роман Пастернака «Доктор Живаго». Он будет написан гораздо позже, а в 1917 году поэт с болью и восхищением обращается к своей возлюбленной, отмечая: «Ты лучше всех ролей играла эту роль!». В своем гневе Высоцкая была настолько хороша, что Пастернак действительно ей поверил и не стал больше добиваться руки этой гордячки, о чем и он, и она впоследствии не раз пожалели.

Через несколько лет, на собранные заботливой матерью деньги, молодой человек отправился в Германию, чтобы прослушать лекции у знаменитого немецкого философа. Но там, окончательно разочаровавшись в этой науке, на оставшиеся деньги он отправился в Италию, а в Москву начинающий поэт вернулся с настойчивым желанием посвятить себя литературе и поэзии. Его поиски себя с тех пор были закончены.

«У него было смуглое, печальное, выразительное, очень породистое лицо… — вспоминал Пастернака тех лет его современник Исайя Берлин, — говорил он медленно, негромким тенором, с постоянным — не то гуденьем, не то вибрированьем, которое люди при встрече с ним отмечали».
Борис Пастернак и Сергей Есенин.
Интересным, даже курьезным фактом биографии, стали его отношения с Сергеем Есениным, которому не нравилось творчество Пастернака. На этой почве их отношения переросли в открытую конфронтацию. Однажды между поэтами случилась драка. Об этом есть интересные воспоминания Катаева, в которых Есенина он называет “королевичем”, а Пастернака “мулатом”.

В 1920-х происходит ряд важных событий: эмиграция родителей в Германию, женитьба на Евгении Лурье, рождение сына, публикация новых сборников и поэм. Женщины его боготворили. Пастернак был с ними терпелив, нежен и заботлив. «Руки Пастернака — их невозможно забыть. Вся полнота его чувств, всё состояние души оживали в их движениях, воплощались в них», — рассказывала одна из его знакомых.
Первая супруга писателя, художница Евгения Владимировна Лурье, прожила с ним семь лет.С женой Е. Лурье и сыном Евгением. 1926г. Фото Ильи Эренбурга.

Борис Леонидович Пастернак женится на художнице Евгении Лурье в 1922 году, с которой гостит у родителей в Германии в 1922-1923 годы. А 23 сентября 1923 года в у них рождается сын Евгений (умер в 2012 году).

Однако брак был разрушен из-за страстной влюблённости Бориса Леонидовича в Зинаиду Николаевну Нейгауз, с которой он познакомился в 1929 году.

Знакомство будущих супругов, по большому счету, было случайным. Зинаида Нейгауз никогда не была поколонницей поэта Пастернака, его стихи казались ей какими-то непонятными. И вообще, планы на поэта имела ее подруга, которая, на свою беду, и представила молодых людей друг другу.
Борис Леонидович сразу понял, что он встретил женщину, которую ни за что не должен упустить: рядом с ней хотелось не просто творить, хотелось жить. Это были удивительные отношения. Через которые по-другому открывается Пастернак — становится ближе, роднее. Недаром говорят, что о поэте можно многое сказать, узнав личность любимой им женщины.
Знакомая семьи Вера Прохорова рассказывала, что "Зинаида Николаевна была прекрасна загадочной суровой красотой. А еще была отличной хозяйкой. У Бориса Леонидовича, а он любил порядок, всегда был вкусный обед".

Несмотря на то что бурный роман литератора обсуждался его друзьями и они всячески отговаривали Пастернака от развода, поэт уехал с Зинаидой на Кавказ, где влюблённые провели незабываемые в их жизни недели.

Роман Пастернака и Нейгауз был окутан сплетнями и домыслами. Однако ни для кого не было секретом, что поэт фактически увел свою будущую супругу у лучшего друга. К тому моменту у Пастернака уже была семья, да и сама Зинаида Нейгауз без малого 10 лет состояла в законном браке. Однако это не помешало разорвать отношения со своими «половинками». О самом начале этого необычного романа и повествует стихотворение «Никого не будет в доме…», созданное в 1931 году. Начинается оно с того, что автор, любуясь зимним вечером «в сквозном проеме незадернутых гардин», вспоминает о том, как разрушил свою первую семью. Автор испытывает острое чувство вины, и на него находит «прошлогоднее унынье и дела зимы иной», когда он расстался с первой супругой Евгенией Лурье. Пастернак сомневается, что поступил правильно и благоразумно. Ведь на одной чаше весов оказалась семья и ребенок, а на другой – чувства, которые далеко не всегда являются залогом личного счастья. Однако его сомнения развеивает та, которой он отдал свое сердце. «Тишину шагами меря, ты, как будущность, войдешь», — именно так описывает поэт появление Зинаиды Нейгауз не только в квартире с покрытыми инеем окнами, но и в его жизни. Рассказывая о наряде избранницы, Пастернак отмечает, что он такой же белый, как и хлопья снега за окном, тем самым подчеркивая чистоту чувств этой женщины и бескорыстность ее поступков. Образ Зинаиды Нейгауз окутан романтическим ореолом, но вместе с тем поэт изображает ее обычным земным человеком, который умеет любить и дарить счастье тому, кто предначертан ей судьбой.

Спустя полгода поэт ушёл от Лурье, оформив с ней официальный развод, и женился на Зинаиде Николаевне. Разорвав первый брак, в 1932 году Борис Леонидович женится на Зинаиде Николаевне Нейгауз (в девичестве Еремеевой, 1897-1966). С ней и ее сыном в 1931 году Пастернак ездил в Грузию. В 1938 году у них рождается общий сын Леонид (1938-1976).

Прошло шестнадцать лет, когда в жизнь писателя вошла Ольга Всеволодовна Ивинская.

Они встретились в послевоенном 1946 году. Ивинской в то время исполнилось тридцать четыре года, она была вдовой и воспитывала двух детей: дочь от первого мужа и маленького сына от последнего супруга. Ольга работала в журнале «Новый мир» в отделе начинающих писателей. И когда в редакцию пришёл Борис Пастернак, они неожиданно для самих себя вдруг разговорились.
Тогда поэт признался новой знакомой, что решил написать роман. Позже он рассказывал об Ивинской: «Она — олицетворение жизнерадостности и самопожертвования. По ней незаметно, что она в жизни перенесла… Она посвящена в мою духовную жизнь и во все мои писательские дела…» Пастернак вспоминал, что образ Лары в его романе родился благодаря Ольге, её внутренней красоте, удивительной доброте и странной таинственности.Работа над романом началась, и Пастернак стал чаще заглядывать к опытному редактору. Сначала их отношения носили лишь дружеский характер, позже возникли более глубокие чувства. Однако поэт не мог уйти из семьи, бросить жену, которую он всё ещё любил. С другой стороны, лишённая романтики и утончённости Зинаида Николаевна была так не похожа на Ольгу — нежную, мечтательную и женственную.
Несколько раз влюблённые пытались расстаться, но не проходило и недели, как Пастернак, обвиняя себя в слабости, опять шёл к любимой. Долго скрывать страстную связь любовники не могли.
Вскоре об их романе узнали друзья и коллеги, а Пастернак отрицать своих отношений с возлюбленной не стал. Подруга Ивинской вспоминала, что поэт становился перед Ольгой Всеволодовной на колени прямо на улице, и когда та, смущаясь, просила его прекратить такие выходки, Пастернак, шутя, говорил: «А пусть думают, что это киносъёмка». Он никогда не стеснялся своих чувств, не боялся выглядеть смешным, нелепым или слабым.
Близкие поэта обрушили на Ивинскую бурю негодования. Они обвиняли её в коварстве и подлости, заставляли расстаться с Пастернаком, требовали от него прекратить порочную связь. А Пастернак признавался одной из знакомых: «Я весь, и душа моя, и любовь, и моё творчество, всё принадлежит Олюше, а Зине, жене, остаётся один декорум, но пусть он ей остаётся, что-то должно остаться, я ей так обязан».

Его отношения с Ивинской всё-таки прекратились, когда осенью 1949 года её неожиданно арестовали. Женщине предъявили обвинение в том, что она якобы хотела убежать вместе с Пастернаком за границу и предпринимала для этого побега определённые меры.
От неё требовали признать, что в переводах её любовника, которыми он занимался в то время, прослеживается «политическая неблагонадёжность» и клевета на советскую действительность. Несколько месяцев возлюбленная писателя провела в холодной и сырой камере, где её ежедневно подвергали пыткам, чтобы выбить признание.
Несмотря на то что женщина ждала ребёнка (Ивинская была беременна от Пастернака), её не жалели и обращались с чудовищной жестокостью. Так, после очередного допроса, Ольга Всеволодовна потеряла ребёнка.
Следствие закончилось, и её отправили в лагерь.
Поэт тщетно ходил по инстанциям и просил выпустить возлюбленную из тюрьмы. Единственное, чем он смог помочь Ольге, это то, что долгих четыре года заботился о её детях и постоянно помогал им материально.

С Ольгой Ивинской. 1950-е гг.
Ивинская вышла на свободу в 1953 году и опять вернулась к Пастернаку. К этому времени он перенёс инфаркт и, казалось, постарел на много лет. Его любовь стала ещё сильней, а отношение к любимой казалось более нежными и трепетными.
Знакомой иностранной журналистке писатель рассказывал: «Её посадили из-за меня как самого близкого мне человека… Её геройству и выдержке я обязан своей жизнью и тому, что меня в те годы не трогали», а потом добавлял: «Лара моей страсти вписана в моё сердце её кровью и её тюрьмой…»

Когда в 1955 году Борис Пастернак закончил последнюю главу «Доктора Живаго» и ни одно издательство не взялось его публиковать, он согласился на издание романа в Италии. Это произведение вышло в свет спустя два года, а ещё через год, в 1958 году советскому писателю дали Нобелевскую премию. В первые годы правления Хрущёва Запад всемерно заигрывал с СССР и буквально завалил Нобелевскими премиями советских учёных. Советскими властями это приветствовалось. Отношение же к литературной, то есть идеологической Нобелевской премии оказалось прямо противоположным. Автора романа обвинили в измене родине, в предательстве, называли отщепенцем и Иудой.
В конце октября состоялось собрание актива Союза писателей СССР, на котором были одобрены решение исключить Бориса Пастернака из Союза писателей и просьба выслать его из страны. Травля продолжалась несколько недель, пока доведённый до отчаяния герой скандала не отправил телеграмму в Шведскую Академию: «В связи с тем, как было встречено присуждение мне Нобелевской премии в том обществе, к которому я принадлежу, я считаю необходимым отказаться от неё и прошу не принять это как обиду».
Несколько лет писатель провёл в Переделкино. Изредка выезжая оттуда в другой город, он непременно отправлял Ольге самые нежные письма: «Олюша, так грустно почему-то в минуту пробуждения, по утрам! Я в полном неведении о том, где ты и что с тобою…» или «Золотая моя девочка… Я связан с тобою жизнью, солнышком, светящим в окно, чувством сожаления и грусти, сознанием своей вины…
И чем лучше нас с тобою все остальные вокруг меня… чем они милее, тем больше и глубже я тебя люблю, тем виноватее и печальнее. Я тебя обнимаю страшно крепко, и почти падаю от нежности, и почти плачу».
В марте 1959 года он писал Ивинской: «Родная Олюша моя… Я чувствую тебя такой неотделимой от себя… Радость моя, прелесть моя, какое невероятное счастье, что ты есть на свете, что в мире есть эта едва представимая возможность разыскать и увидеть тебя, что ты меня терпишь, что ты мне позволяешь изливать и вываливать тебе всё, что от встречи к встрече накопилось и собралось у меня в мыслях и душе…»
В начале мая 1960 года Пастернак в последний раз увиделся с Ольгой Ивинской. Спустя несколько дней, 7 мая, писатель перенёс очередной инфаркт. Несмотря на оптимистичные прогнозы врачей, состояние его стремительно ухудшалось. Он не раз повторял, что не сердечная болезнь сломила его, а более коварный и страшный недуг, но близкие лишь недоумевали и лечили его сердце. Диагноз, поставленный самому себе, подтвердился у Бориса Леонидовича через несколько дней, когда врачи, проведя рентгенологическое исследование, определили у него рак лёгких. Ивинская, узнав, что состояние любимого ухудшается, попыталась приехать к нему, однако родственники поэта запретили ей приходить в их дом.
Она, плача, стояла под окном, а любимый, отправляя ей короткие записки, просил не искать с ним встреч. Что чувствовала в те страшные минуты женщина — известно лишь ей одной. Перед смертью писатель говорил родным, что рад умереть, что больше не может видеть людскую подлость и что уходит непримирённым с жизнью. 30 мая 1960 года Бориса Пастернака не стало.
Ольга Всеволодовна тяжело и мучительно переживала смерть любимого. Она осталась одна. Близкие друзья, которые при жизни писателя держались с ней достаточно дружелюбно, не только отвернулись от неё, но и стали отзываться об Ивинской весьма нелестно. Родственники Пастернака называли её лгуньей, грязной и нечистоплотной личностью, о ней стали рассказывать самые невероятные и лживые истории. Однако самое страшное было впереди.
Летом 1960 года Ольгу Ивинскую арестовали во второй раз. Обвинение в контрабанде было странным и нелепым — возлюбленная поэта получала гонорары из-за границы после каждого издания там романа «Доктор Живаго». Её приговорили к восьми годам лишения свободы и отправили в лагерь в Мордовию. Туда же направили и дочь Ирину. Спустя четыре года Ивинская вышла из лагеря, а реабилитировали её лишь в 1988 году.
Конфискованный личный архив Ивинской, в котором находились адресованные ей письма Пастернака, несколько книг, а также некоторые рукописи поэта, законной владелице так и не вернули. В начале 1990-х годов Ольга Всеволодовна писала: «Мне 82 года, и я не хочу уйти из жизни оскорблённой и оплёванной. Происходящее унизительно для меня не меньше, чем глупые домыслы и потоки целенаправленной клеветы…»
В 1992 году Ивинская выпустила небольшую книгу воспоминаний о любимом человеке. Она умерла 8 сентября 1995 года, так и не возвратив себе те вещи, которые были отняты у неё несправедливо и по праву принадлежали ей.
«...Боря начал поздно. Но и это ещё не всё! Мало того, что он взялся за стих, не имея маленького опыта (в пустяках хотя бы!), но он тащил в стих такое огромное содержание, что оно в его полудетский (по форме) стих не то что не лезло, а, влезая, разрывало стих в куски, обращало стих в осколки стиха, он распадался просто под этим гигантским напором», — писал Сергей Бобров, коллега по поэтическим группам «Лирика» и «Центрифуга».
«Роды» продолжались долго, лишь свою третью книгу «Сестра моя — жизнь», написанную в 1917-м и изданную чуть позже, он считал началом своего «пробуждения». Здесь определилась его роль в советской литературе. Дело в том, что Пастернак — это своего рода Маяковский, который не пошёл на площадь вытрясать из себя личность в угоду пролетариату, а старался внимательно наблюдать за своими ощущениями и передавать их с максимальной точностью. Потому по «Сестре» очень точно можно представить (не на уровне фактов, но обоняния, осязания и прочего), чем было лето 1917-го.
Милиционером зажат
В кулак, как он дёргает жабрами,
И горлом, и глазом, назад,
По-рыбьи, наискось задранным!
О, верь игре моей, и верь
Гремящей вслед тебе мигрени!
Так гневу дня судьба гореть
Дичком в черешенной коре.
Так что Пастернак был и поэтом, и обычным человеком. Говорил и о восстаниях, и о том, как тяжёл разрыв с любимой. Гениальным мастером стиха и гражданином, которому надо ещё и просто жить. Какое-то время обе эти роли успешно уживались в нём — молодость! Тамизи Найто, Борис Пастернак, Сергей Эйзенштейн, Ольга Третьякова, Лиля Брик, Владимир Маяковский, Арсений Вознесенский (советский дипломат), 10920-е гг.

А в 20-х наступает новая пора, когда постреволюционная разруха (она же неопределённость) оказывается созвучной и той и другой ипостаси. Везде — суета. Пастернак прописан в коммуналке, в бывшей отцовской мастерской, он постоянно переводит. Жена похожа на него — художница Евгения, ей тоже нужно место для работы. Многие заботы о доме он берёт на себя.
Таким образом, он становится вторым Маяковским, но не идёт на площадь, а просто пишет о том, что видит и помнит. 20-е годы — время больших поэтических форм.
Две из них особо важны для понимания Пастернака.
Поэма «Девятьсот пятый год», посвящённая эпохе первой революции: «…на эту относительную пошлятину я шёл сознательно из добровольной идеальной сделки с временем», — писал он Константину Федину. Привычная самокритика, стихи всё равно отличные:
Лето.
Май иль июнь.
Паровозный Везувий под Лодзью.
В воздух вогнаны гвозди.
Отёки путей запеклись.
В стороне от узла
Замирает
Грохочущий отзыв:
Это сыплются стёкла
И струпья
Расстрелянных гильз.
Потому что это прекрасный рифмованный репортаж, в котором нет самого героя. Он смотрит на происходящее и каждый всплеск награждает эмоциональными эпитетами.
И «Лейтенант Шмидт», где — удивительно! — главный герой, один из лидеров восстания в Севастополе 1905 года, который стал героем, не веря в победу и противясь кровопролитию. Закрутило, завертело и к осанне привело. Практически жизнь самого автора вкратце.

Смерчи беснуются без устали
Очевидно, что дикая литературная скачка и необходимость «переключаться» утомили писателя. Наркотик революции прекратил действие.
Он считал, что скоро силы его оставят. Неслучайно в 1929-м вышел сборник «Поверх барьеров», в котором были собраны дореволюционные стихи, прошедшие личную цензуру. «Сестра моя ― жизнь» и следовавшие после неё «Темы и вариации» также были переизданы в виде «Двух книг». Таким образом подводились, возможно, последние итоги.
В 1930-м он писал родителям: «Я боюсь, что языком совершенно непобедимая тяжесть и еле преодолимый сердцем мрак так сильно сказались на мне, что от искусства у меня ничего не осталось... какой-то безысходный, не тот, лирически молодой, а окостенело разрастающийся автобиографизм всё теснее охватывает всё, что я делаю. И тут кончается искусство».
Кто-то должен был взять на себя заботу о Человеке. Спасителем оказалась Зинаида Нейгауз, с которой Пастернак познакомился в январе 1929 года. Она сказала, что на слух не очень поняла его стихи. И тот ответил, что готов писать проще. Так родился сборник «Второе рождение»:
Никого не будет в доме,
Кроме сумерек. Один
Серый день в сквозном проёме
Незадёрнутых гардин.
Хлопья лягут и увидят:
Синь и солнце, тишь и гладь.
Так и нам прощенье выйдет,
Будем верить, жить и ждать.
Нейгауз стала ему женой и делала для его комфорта всё возможное. Лишь бы он творил. Она даже смирилась с последнею любовью, Ольгой Ивинской, взявшей на себя заботу об издательских делах.
Воспоминания Зинаиды Николаевны Пастернак (по первому браку - Нейгауз) можно читать тремя способами. Во-первых, как любовную мелодраму с несколькими любовными треугольниками, промежуточным хеппи-эндом и запоздалым катарсисом. Во-вторых, как записки о жизни советской элиты с описаниями писательских банкетов во время голода 30-х годов, способов получения путевок в закрытые санатории, размеров пайков из лимитных магазинов и иерархии участков на государственных дачах.
Наконец, на эти воспоминания можно смотреть как на хронику семейной, творческой и политической жизни Бориса Пастернака, от фавора в сталинскую эпоху до "нобелевской" травли писателя за роман "Доктор Живаго". Последний способ прочтения предпочтительный.
Зинаида Николаевна принялась за мемуары в 1962 году, через два года после смерти Бориса Леонидовича и за четыре года до собственной кончины. То был для нее очередной бедственный период: после обеспеченной жизни дамы высшего света она оказалась одна, в больнице, да еще и без средств к существованию. В ожидании пенсии приходилось уповать на милость Хрущева.
То ли по причине этих обстоятельств, то ли по природному темпераменту слог ее воспоминаний строг, скуп и лаконичен. Порой прямолинеен и резок. Сдержанность и прямолинейность, впрочем, были у Зинаиды Николаевны в крови. Именно эти черты ее характера в свое время дали повод близким упрекнуть ее в жестокости. Сразу после первых дней близости с Борисом Пастернаком Зинаида Николаевна написала письмо своему первому мужу, пианисту Генриху Нейгаузу.
Тот в этот период был на гастролях. В этот письме Зинаида Николаевна без утайки выложила всю правду-матку. Рассказывают, что Генрих Густавович получил этот послание накануне концерта. Посредине выступления он закрыл рояль и заплакал. Надо отдать должное Зинаиде Николаевне: она потом корила себя за эту поспешность.

Спустя шесть лет у Пастернаков родился сын Леонид. Беременность Зинаиды Николаевны выпала на страшные дни набирающего обороты террора, жертвами которого стали и их грузинские друзья — Паоло Иашвили, Тициан Табидзе…
В своих воспоминаниях Зинаида Николаевна сохраняет тот же тон бескомпромиссности.
Ее удивляет холодность Ахматовой, с которой поэтесса отреагировала сначала на известие о первом аресте ее мужа Николая Пунина, а потом и на весть о его счастливом освобождении. Ее возмущает самовлюбленность Осипа Мандельштама, не желающего слушать ничьи стихи, кроме своих. Разумеется, Зинаида Пастернак испытывает глубокую антипатию к первой жене Бориса Леонидовича Евгении Владимировне и его последней пассии Ольге Ивинской. В последнем случае к чувству женской ревности примешивалась еще и ревность прототипа литературного персонажа.
Зинаида Николавна имела все основания считать себя главным прообразом Лары из "Доктора Живаго", ведь история связи Лары с Комаровским была списана Пастернаком прямо с Зинаиды Николавны. Однако под конец жизни Пастернак на прямые вопросы жены о прототипе Лары отвечал уклончиво: мол, образ собирательный.
И тем не менее единственный, кого Зинаида Николаевна окружает ореолом безмерного почитания, это Борис Пастернак. Она вспоминает его мужество, с которым он однажды во время водной прогулки спас их от верной гибели. Она описывает детское простодушие, с которым Борис Леонидович вступался перед Сталиным за опального Мандельштама. Она рассказывает о его безрассудной порядочности, с которой он отказался подписать письмо в поддержку расстрела Тухачевского, Якира и Эйдмана.

Зинаида Николаевна вспоминала, как в один из дней к ним домой приехал "собиратель" писательских подписей под письмом с одобрением смертного приговора врагам народа Тухачевскому и Якиру. "Первый раз я увидела Борю рассвирипевшим. Он чуть не с кулаками набросился на приехвашего, хотя тот ни в чем не был виноват, и кричал: "Чтобы подписать, надо этих людей знать, и знать, что они сделали. Мне же о них ничего не известно, я им жизни не давал и не имею права ее отнимать. Жизнью людей должно распоряжаться государство, а не частные граждане. Товарищ, это не контрамарки в театр подписывать, я ни за что не подпишу!" Я была в ужасе и умоляла его подписать ради нашего ребенка. На это он мне сказал: "Ребенок, который родится не от меня, а от человека с иными взглядами, мне не нужен, пусть гибнет".

В итоге, правда, подпись Пастернака в опубликованном в газете письме все равно появилась. Без его ведома. А вскоре родился и сын Леонид. Он прожил всего 39 лет и скончался в 1976 году.

Ну а волны личной жизни Пастернаков продолжали бушевать. Грузия потом так и не отпустила от себя ни Зинаиду Николаевну, ни Генриха Густавовича: их внучка Марина от сына Станислава до последнего дня жила в Тбилиси. И Пастернак, и Нейгауз сумели остаться друзьями. В их жизни неизменными оставались сердечные чувства — друг к другу и к Грузии.

Самый сложный период у Пастернаков наступил после того, как случился мировой триумф Бориса Леонидовича – он стал лауреатом Нобелевской премии. И спасения он опять искал в Грузии. В домах своих друзей — семьях поэта Тициана Табидзе и художника Ладо Гудиашвили.

Дочь Тициана вспоминала, как провожала в Москву Бориса Леонидовича. Тот уже поднявшись в вагон, вдруг обернулся и крикнул: "Ната, вернешься домой, посмотри в уголок гостиной. Там осталась моя душа".Она не устает повторять о бескорыстности Пастернака, отказывавшегося от многотысячных зарубежных гонораров и всегда приходившего на помощь страждущим.
Говорят, Зинаида Николаевна писать мемуары не хотела. Уговорили родственники. По какой причине она так сопротивлялась этой мысли, неизвестно, но усилие, с которым она повествует о своей жизни, чувствуется. Не потому ли, что прямота и честность требуют раскрытия куда больших тайн, чем это необходимо для сохранения доброй памяти?
Можно ли осуждать Пастернака за то, что в 1930-е годы отказался от роли певца эпохи? Нет, потому что она ему была неприятна. К тому же он не хотел губить свой талант творца, говорящего с вечностью, ради единовременной попытки. Его друг Маяковский ушёл в глашатаи, а закончил самоубийством. А Маяк, говорят, пастернаковскому гению завидовал…
Характерно, что мандельштамовские стихи «Мы живём, под собою не чуя страны…» Пастернак в личном разговоре с поэтом назвал «самоубийством»: «То, что вы мне прочли, не имеет отношения к искусству». И добавил, что тот ему стихотворение не читал, а он его не слышал.
Но нельзя сказать, что Пастернак не видел происходящего вокруг или совсем уж соглашался со всем этим. Он защищал Мандельштама в разговоре со Сталиным, заступался за Гумилёвых, отказался подписать письмо с одобрением расстрела Тухачевского. Писал Пильняку:
Иль я не знаю, что, в потёмки тычась,
Вовек не вышла б к свету темнота,
И я урод, и счастье сотен тысяч
Не ближе мне пустого счастья ста?
И разве я не мерюсь пятилеткой,
Не падаю, не подымаюсь с ней?
Но как мне быть с моей грудною клеткой
И с тем, что всякой косности косней?
К чему стрелять из рогатки, если можно быть символом пацифизма?

Но быть живым, живым и только
Зимой 1945/1946-го, начав работу над «Доктором Живаго», Пастернак внутренне примирился с душевным разладом.
История врача, который теряет любимых и родных из-за нищеты, репрессий, голода, душевных терзаний. История России от начала века до 1929 года, увиденная глазами её гражданина.
В это время исчезает не только двойственность его натуры, но и неоднозначность его положения в литературе. В газете «Культура и жизнь» прозвучали следующие фразы: «реакционное отсталое мировоззрение», «живёт в разладе с новой действительностью», «советская литература не может мириться с его поэзией». Говорят, в 1955-м поэт даже проходил участником диверсионной организации работников искусств (вымышленной), наряду с Мейерхольдом и Бабелем. Однако его до сих пор не трогали. К тому времени он постоянно жил на большой даче в Переделкине, вдали от Москвы и Кремля.
По сути, Пастернак сочинял «Живаго» всю жизнь — такие вещи, как «Аппелесова черта», «Письма из Тулы», «Детство Люверс» и многое другое были попытками создать роман. Пастернак постоянно обещал, что вот из этого куска он разовьёт крупное произведение: «В области слова я более всего люблю прозу, а вот писал больше всего стихи. Стихотворение относительно прозы — это то же, что этюд относительно картины. Поэзия мне представляется большим литературным этюдником».
А ещё проза — это примирение воздушного и земного Пастернака.
Роман занял десять лет. Параллельно шла работа над переводами трагедий Шекспира, «Фауста» Гёте, поэтов Грузии. Писались и стихи — совсем другие, скажем так, более прозаические, близкие к классической русской поэзии, рассудительности, народничеству, славянофильству. Он стал говорить с читателем так, чтобы «всем было понятно»:

Всё нынешней весной особое,
Живее воробьёв шумиха.
Я даже выразить не пробую,
Как на душе светло и тихо.
«Живаго» даже был предложен Гослитиздату и журналу «Новый мир» — сам Пастернак указывал на то, что «роман был отдан в наши редакции в период печатания произведения Дудинцева и общего смягчения литературных условий». Казалось, сейчас можно сказать многое, что не было высказано ранее — и потому, что не хватало времени. И потому, что нельзя было. Журнал отказался — якобы из-за непонимания автором роли Октябрьской революции и участия в ней интеллигенции. С издательством дела тоже шли ни шатко ни валко. Роман вышел в Италии.

Отравленный Россией
И если вы не ставите цель изучить творчество Пастернака, но понять его самого, романа может быть и достаточно. Потери, разочарования, огромная Россия, тихая смерть в трамвае, когда другие уходят вперёд, к репрессиям и войне, — это не просто разговор писателя с собой, это диагноз всей интеллигенции, которая то пыталась стать пролетариатом, то замыкалась в себе, то строила воздушные баррикады. Долгая исповедь, написанная языком беллетристики и поэзии. Человека и поэта.
Почему Пастернаку так везло в жизни? Он прожил относительно спокойно, его не вызывали на допросы в КГБ, не отбирали жильё, разрешали зарабатывать литературой, печататься… Наверное, людям, которые работали и жили «в духе времени», только к концу его жизни стало понятно, насколько иным он был. Или поэту просто больше позволялось, чем писателю? Нет, просто у него был очень сильный инстинкт самосохранения. Часто входивший в противоречие со стихией, которой он был одержим.
Роман опередил своё время, и эта победа стихии над самосохранением стоила Пастернаку жизни. «Живаго» превратился — стараниями советской и западной пропаганды — в политическое произведение. И Нобелевская премия, на которую, в общем-то, Пастернака выдвигали уже давно (ежегодно с 1946 по 1950 год, в 1953 и 1957 году), связывалась исключительно с этим текстом.
Казалось бы, вот наступила гармония в его душе, прими, Россия! Но непонимание, отторжение романа, в котором нет максимализма (как можно было бы подумать, изучив «Живаго» только по письмам трудящихся, поступавших в газеты во время травли писателя), безусловно, ослабило его. В 1960 году он умер от рака лёгких. Переделкино, 2 июня 1960 года, похороны Бориса Пастернака, скончавшегося 30 мая. Гроб на плечах несут 2 сына.

После похорон люди не хотели расходиться, читали у могилы стихи Пастернака. Никаких официальных объявлений о его смерти 30 мая 1960 года не было. Лишь на задворках "Литературной газеты" мелким шрифтом напечатали сообщение, что в Переделкино на 71-ом году жизни скончался литератор Б.Л. Пастернак.

Роман "Доктор Живаго" напечатали 1988 году в журнале "Новый мир". Через несколько лет вышло полное собрание сочинений человека, по словам Анны Ахматовой, "награжденного каким-то вечным детством" и, быть может, кому-то из нас знакомого по строкам стихотворения, сочиненного героем романа и талантливым врачом Юрием Живаго:

Метель лепила на стекле
Кружки и стрелы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На озаренный потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.


Какое место занимает Пастернак в российской истории сегодня? Он может тебе в глаза сказать вещи, которые ты сам не мог расковырять настырной ложкой бессонницы. Пастернак — это антибиотик, который впитал все горести и радости переменчивой России. И, не стесняясь, показал всю антигероическую сущность писателя, поэта, публициста. Мы постоянно делаем из творцов идолов, не понимая, что они болеют теми же болезнями, что и люди, которые не написали в жизни ни строчки. Просто они находят лекарство и дают его нам — в виде своих произведений.

Что связывает ЦРУ и «Доктор Живаго»?

Эдуард Пашнев говорит, что ему очень близки стихи Бориса Пастернака. Материалы воронежского писателя о Нобелевском лауреате не раз выходили в русскоязычной газете «Кстати», которая издаётся в Сан-Франциско. Очень обсуждаемой оказалась публикация «Миф о великом романе», посвящённая «Доктору Живаго».

— Пастернак получил Нобелевскую премию, эта премия его убила, — считает Эдуард Пашнев. — В газетах, на собраниях на поэта обрушился шквал критики с оскорблениями, была организована психологическая травля. Его исключили из Союза писателей.

В своём эссе о романе «Доктор Живаго» Пашнев цитирует рассекреченные два года назад документы ЦРУ, которые есть в открытом доступе на сайте разведуправления в разделе «Историческая коллекция». В документе «Меморандум» от 24 апреля 1958 года директор советского отдела ЦРУ Джон Маури отмечает: «Роман «Доктор Живаго» имеет огромную пропагандистскую ценность не только из-за смысла, но и из-за обстоятельств публикации. У нас есть возможность заставить советских граждан задуматься: что-то не так с их правительством, если прекрасное произведение автора, признанного одним из величайших русских писателей, не может быть опубликовано в его стране на его языке для его собственного народа».

Так может интерес ЦРУ подтолкнуло именно неприятие советской власти этого романа?

— Всего было рассекречено 99 документов, уже по этому количеству видно, какую огромную работу проделало ЦРУ для публикации книги в разных странах и продвижения романа «Доктор Живаго» к Нобелевской премии, — говорит Пашнев.

Обстоятельства издания романа Пастернака очень любопытны. Для первой публикации поэт передал «Доктора Живаго» итальянскому издателю. Но в итоге книгу выпустили в Голландии. Выход романа сопровождался директивой ЦРУ: «Доктор Живаго» должен быть опубликован максимальным тиражом в максимальном количестве редакций для последующего активного обсуждения мировой общественностью, а также представлен к Нобелевской премии».

Книга была издана, в том числе, и на русском языке. Доставка осуществлялась разными способами. Пашнев приводит следующий пример. В Ставрополе-на-Волге (сейчас Тольятти) итальянцы строили автомобильный завод ВАЗ. Когда в Тольятти завозили оборудование из Италии, в контейнерах находили во всех уголках между промасленными бумагами роман Пастернака «Доктор Живаго». Распространяли книгу и среди советских туристов на международных выставках и фестивалях.

Роман «Доктор Живаго» в СССР впервые напечатали в 1988 году. Через год Нобелевскую премию смог получить сын поэта Евгений Пастернак.

По официальным данным, на похороны Пастернака пришли около 500 человек, но Эдуард Пашнев вспоминает, что людей было в несколько раз больше. ЕНго похоронили на Переделкинском кладбище.Могила сегодня.

5 малоизвестных фактов о Борисе Пастернаке

1. Пастернак родился в 1890 году в Москве и рос в творческой атмосфере. Его отец — художник Леонид Пастернак, мать — пианистка Розалия Пастернак. Часто у семьи гостили знаменитости — писатель Лев Толстой, композитор Сергей Рахманинов, художники Исаак Левитан и наш земляк Николай Ге и другие.

2. Пастернак учился в московской гимназии вместе с Владимиром Маяковским, только тот был на два класса младше.

3. Мама Пастернака сделала сыну подарок — скопила 200 рублей на его обучение за границей. В 1911 году он уехал в Германию в университет Марбурга. Ему предлагали остаться там и преподавать философию. Но Пастернак вернулся на родину и посвятил себя поэзии. Первый сборник его стихов вышел в 1914 году.

4. Немногие знают, что в юности Сталин писал стихи. Одним из переводчиков его стихов с грузинского был Борис Пастернак. Позже, когда поэт попал в опалу, Сталин говорил: «Не трогайте этого небожителя». Возможно, поэтому Пастернака не арестовали и не сослали, как, например, Осипа Мандельштама.

5. Пастернак дружил с Анной Ахматовой. Поэт ходатайствовал перед Сталиным об освобождении её мужа и сына из заключения.

6. В результате детской травмы он не подлежит мобилизации. Остаться в стороне поэт тоже не смог. Заканчивает курсы, получает статус военного корреспондента и едет на фронт. После возвращения создает цикл стихотворений патриотического содержания.
В послевоенные годы много трудится, занимается переводами, так как они остаются единственным его заработком. Стихов пишет немного – все свое время использует на переводы и написание нового романа, работает также над переводом «Фауста» Гете.

Кстати,

В СССР телезрителей с Пастернаком познакомил Рязанов
Советские телезрители впервые массово познакомились с творчеством Бориса Пастернака в 1976 году благодаря режиссёру Эльдару Рязанову, который включил песню на стихи поэта в фильм «Ирония судьбы, или С лёгким паром»:

Никого не будет в доме,
Кроме сумерек.
Один зимний день в сквозном проёме
незадёрнутых гардин…

А в 1980 году вышел фильм «Старый Новый год», в самом начале которого звучит прекрасная песня на стихи Пастернака «Снег идёт».

Снег идёт, снег идёт.
К белым звездочкам в буране
Тянутся цветы герани
За оконный переплёт.

Музыку написал Сергей Никитин, он же очень проникновенно исполнил песни под гитару. Кстати, в СССР было довольно смелым поступком обратиться к творчеству Пастернака.

С использованием источников:

https://sputnik-georgia.ru/columnists/20160701/232393192.html

http://forum.kinozal.tv/showthread.php?t=258408

http://m.moe-online.ru/news/view/357193.html

https://24smi.org/celebrity/3958-boris-pasternak.html

Издание “Доктор Живаго”Нобелевская премия Бориса Пастернака за роман “Доктор Живаго”

Обложка первой книги "Мемуары", 1905 г.

Станислав Нейгауз – талантливый пианист, сын Генриха и Зинаиды Нейгаузов. Жизнь Станислава Нейгауза неразрывно связана с Борисом Пастернаком и с домом в Переделкине. 1958 год. 1959 год

С отцом Леонидом Осиповичем, братом Александром и сестрами Лидией и Жозефиной. 1907 год.

Борис Пастернак в 1943 году.

Картина дня

наверх