На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Жизнь - театр

1 157 подписчиков

Свежие комментарии

  • Yvan
    Забавно, конечно, но жестоко так пугать.Гифки 81
  • Инна Диаманти (Брежнева)
    Рассказы Бондаренко - бездарная пошлость.Рассказы о животн...
  • Светлана Митленко
    Очень много разрушено, очень. К счастью в последнее десятилетие вроде взялись за ум. Пытаемся сохранить, то что остал...Красоты и музеи П...

Побег Пушкина в Арзрум 6

Предыдущие темы:

Побег Пушкина в Арзрум, ч.1

Побег Пушкина в Арзрум, ч.2

Побег Пушкина в Арзрум, ч.3

Побег Пушкина в Арзрум, ч.4

Побег Пушкина в Арзрум, ч. 5

25 июня Пушкин присутствовал на обеде у Паскевича, во время которого "граф объявил поход к Арзруму. В пять часов вечера войско уже выступило".На пути к Арзруму. Современная Турция. Фото: Сергей Дмитриев

25 июня (7 июля), в день рождения императора Николая I, в пять часов вечера русские войска выступили к Арзруму и на следующий день после ночевки у селения Наби-чай стали в горах Ак-Даг ("Белые горы") в пяти верстах от Арзрума.  Как писал Пушкин, эти горы меловые, и «белая, язвительная пыль ела нам глаза; грустный вид их наводил тоску. Близость Арзрума и уверенность в окончании похода утешала нас». А в это время в городе происходило большое смятение. Вот как описал эти события поэт:

«Сераскир, прибежавший в город после своего поражения, распустил слух о совершенном разбитии русских. Вслед за ним отпущенные пленники доставили жителям воззвание графа Паскевича. Беглецы уличили сераскира во лжи. Вскоре узнали о быстром приближении русских. Народ стал говорить о сдаче. Сераскир и войско думали защищаться. Произошел мятеж. Несколько франков были убиты озлобленной чернию. В лагерь наш (26-го утром) явились депутаты от народа и сераскира; день прошел в переговорах; в пять часов вечера депутаты отправились в Арзрум, и с ними генерал князь Бекович, хорошо знающий азиатские языки и обычаи».Горные вершины по дороге к Арзруму. Фото: Сергей ДмитриевОдин из участников похода - подполковник И. Т. Радожицкий(1788-1861) свидетельствует о том, что турки в Арзруме "притесняют армян, подозревая их в тайных от ношениях с русскими, а потому армяне со своей стороны старались как можно более содействовать нам для занятия Арзрума", 27 июня (9 июля) - в годовщину Полтавского сражения - русское войско двинулось вперед и заняло высоту Топ-Даг, на которой находилась турецкая батарея.  Турки оставили высоту, ставшую наблюдательным пунктом для генерала Паскевича. И, конечно, Пушкин не мог остаться в стороне от происходившего, он прибыл на высоту вместе с поэтом Михаилом Владимировичем Юзефовичем (1802-1889), поручиком, служившим при Паскевиче и награжденным за свою храбрость несколькими наградами. И вот что последовало далее:Делибаш верхом. Карандаш, перо, чернила. Рисунок Пушкина.

«На оставленной батарее нашли мы графа Паскевича со всею его свитою. С высоты горы в лощине открывался взору Арзрум со своею цитаделью, с минаретами, с зелеными кровлями, наклеенными одна на другую. Граф был верхом. Перед ним на земле сидели турецкие депутаты, приехавшие с ключами города. Но в Арзруме заметно было волнение. Вдруг на городском валу мелькнул огонь, закурился дым, и ядра полетели к Топ-дагу. Несколько их пронеслись над головою графа Паскевича; «Voyez les Turcs,— сказал он мне,— on ne peut jamais se fier à eux». (Смотрите, каковы турки... никогда нельзя им доверяться. - фр.).Казак с пикой. Рисунок А.С. Пушкина. 1829Казак с пикой. Рисунок А.С. Пушкина. 1829

В сию минуту прискакал на Топ-Даг князь Бекович, со вчерашнего дня находившийся в Арзруме на переговорах. Он объявил, что сараскир и народ давно согласны на сдачу, но что несколько непослушных арнаутов под предводительством Топчи-паши овладели городскими батареями и бунтуют… Тотчас подвезли пушки, стали стрелять, и неприятельская пальба мало-помалу утихла. Полки наши пошли в Арзрум, и 27 июня, в годовщину полтавского сражения, в шесть часов вечера русское знамя развилось над арзрумской цитаделию».

Пушкин очень кратко описал решающие события. Между тем они были более драматическими, ведь поэт довольно долгое время находился рядом с Паскевичем на чистом месте, когда по ним палили турецкие батареи. Так же, как Грибоедов сделал это во время русско-персидской войны, Пушкин проверил свою храбрость под обстрелами орудий. Как вспоминал М. Ф. Юзефович, «Пушкину очень хотелось побывать под ядрами неприятельских пушек и, особенно, слышать их свист. Желание его исполнилось, ядра, однако, не испугали его, несмотря на то, что одно из них упало очень близко». Поэт, оказывавшийся каждый раз в центре грозных батальных событий, в итоге имел полное право сказать:

Был и я среди донцов,
Гнал и я османов шайку;
В память битвы и шатров
Я домой привез нагайку.

Пушкину, не участвовавшему по молодости в баталиях 1812 г., посчастливилось принять живое участие в новых победах русского оружия, определивших будущее целого края.Взятие русскими войсками города Арзрума в 1829 г. Рисунок В.И. Мошкова, литография А. Байо

Это фото Арозрума сделано в 2015 г. с той самой высоты Топ-Даг, где разворачивались главные события.  С места, где сейчас на горе расположено что-то вроде мемориального места с пушками и памятником, и сделана фотография. И если ее сравнить с рисунком Пушкина, изображенным в альбоме сестер Ушаковых, то можно только поразиться, как точно изобразил поэт город на рисунке, где он иронически написал: «Арзрум, взятый с помощию божией и молитвами Екатерины Николаевны 27 июня 1829». Представленные здесь рисунок и фотография только подтверждают это впечатлене. Вид Арзрума с горы Топ-Даг. Фото: Сергей Дмитриев

Этот рисунок с видом Арзрума был сделан поэтом в так называемом ушаковском альбоме сестер Ушаковых, где он оставил много зарисовок своего путешествия. 1829

Вечером того же дня Пушкин вошел в город вместе с войсками, рядом с Раевским, командиром Нижегородского драгунского полка. И он не мог не описать яркими красками увиденное в Арзруме:

«…Мы въехали в город, представлявший удивительную картину. Турки с плоских кровель своих угрюмо смотрели на нас. Армяне шумно толпились в тесных улицах. Их мальчишки бежали перед нашими лошадьми, крестясь и повторяя: «Християн! Християн!..» Мы подъехали к крепости, куда входила наша артиллерия; с крайним изумлением встретил я тут моего Артемия, уже разъезжающего по городу, несмотря на строгое предписание никому из лагеря не отлучаться без особенного позволения. Улицы города тесны и кривы. Дома довольно высоки. Народу множество,— лавки были заперты».

Арзрум был занят десятитысячным войском, но "ни один из жителей ни разу не пожаловался на насилие солдата".

В Арзруме имелась организованная армянская община, руководимая страстным поборником присоединения Армении к России архиепископом Карапетом. Как свидетельствуют очевидцы, когда было подавлено фанатичное сопротивление нескольких турецких арнаутов и арзрумский губернатор Аян-ага поднес Паскевичу городские ключи, "в это время из города показались еще какие-то два всадника: оба они были в монашеской одежде и один из них держал в руках серебряное распятие. Это был знаменитый армянский архиепископ Карапет. Как христианский пастырь, он не мог принять участие в общей депутации мусульманского города и ехал один, сопровождаемый только монастырским слугою. Поднявшись на Топ-Даг, он с высоты холма благословил христианское войско и приблизился к Паскевичу. Главнокомандующий с благоговением приложился к святому кресту, обнял... архиепископа..."

После взятия Арзрума у начальника гарнизона генерала Панкратьева было лишь три батальона, которых оказалось явно недостаточно для удержания порядка в городе. Тогда он обратился к армянской общине, и она выставила целый батальон.

Можно не сомневаться, что Пушкин, проявивший глубокий интерес ко всем подробностям войны, знал эти и многие другие факты, свидетельствовавшие о любви и дружбе армянского народа к России и русскому народу. И то, что он не привел их в своем "Путешествии", скорее объясняется тем, что он писал не историю похода 1829 года - этим занимались другие, о чем Пушкину было известно, - но свои впечатления от войны.

7 июля Пушкин присутствовал на военном параде и торжественном обеде в честь взятия Арзрума. По описанию В. Потто, до парада Паскевич устроил во дворце сераскира прием, после отправился к войскам, "где ожидали уже тысячные массы народа, привлеченные любопытством невиданного зрелища. Молебствование совершалось на открытом воздухе и армянское духовенство, участвовавшее в сослужении с нашим, впервые развернуло свои хоругви и украсилось ризами, чего не смело делать при турецком правительстве. За молебствованием последовало торжественное вступление русских войск в Арзрум". Затем, после парада, в залах сераскирского дворца был дан обед, на котором "присутствовали весь генералитет, начальники отдельных частей, армянские епископы, турецкие сановники и представители различных национальностей, входивших в состав отрядов действующего корпуса. И посреди этих блестящих мундиров, посреди пестрых и ярких восточных костюмов невольно бросались в глаза скромный фрак русского поэта и рядом с ним грубая черкеска простого чеченского наездника. Этот поэт был -А. С. Пушкин, а наездник - знаменитый Бей-Булат, гроза Кавказской линии, убийца полковника Грекова и Лисаневича, добровольно явившийся служить в Арзрум под знаменами графа Паскевича".

Как уже говорилось ранее, Пушкин хорошо знал историю Востока, и его описание Арзрума, напоминающее современные путеводители, изобилует и историческими деталями, и точными зарисовками, и неожиданными оценками:Вероятно, в таком виде Пушкин изобразил в ушаковском альбоме штурм Арзрума русскими войсками. 1829

Первое, что бросилось в глаза Пушкину при въезде в Арзрум, было то, что "улицы города тесны и кривы. Дома довольно высоки. Народу множество...". В альбом Е. Н. Ушаковой 20 сентября Пушкин внес рисунок с видом Арзрума, совпадавший с описанием в его очерках. Под ним подпись рукою Пушкина: "Арзрум, взятый помощию божией и молитвами Екатерины Николаевны 27 июня 1827* года..." (тут Пушкин допустил ошибку - 1827 вместо 1829).  После слова "взятый" одной из сестер Ушаковых дополнено: "мною -прим".

«Арзрум (неправильно называемый Арзерум, Эрзрум, Эрзрон) основан около 415 году, во время Феодосия Второго, и назван Феодосиополем. Никакого исторического воспоминания не соединяется с его именем… Арзрум почитается главным городом в Азиатской Турции. В нем считалось до 100 000 жителей, но, кажется, число сие слишком увеличено. Дома в нем каменные, кровли покрыты дерном, что дает городу чрезвычайно странный вид, если смотришь на него с высоты.

Главная сухопутная торговля между Европою и Востоком производится через Арзрум. Но товаров в нем продается мало; их здесь не выкладывают… Не знаю выражения, которое было бы бессмысленнее слов: азиатская роскошь. Эта поговорка, вероятно, родилась во время крестовых походов, когда бедные рыцари, оставя голые стены и дубовые стулья своих замков, увидели в первый раз красные диваны, пестрые ковры и кинжалы с цветными камушками на рукояти. Ныне можно сказать: азиатская бедность, азиатское свинство и проч., но роскошь есть, конечно, принадлежность Европы. В Арзруме ни за какие деньги нельзя купить того, что вы найдете в мелочной лавке первого уездного городка Псковской губернии.

Климат арзрумский суров. Город выстроен в лощине, возвышающейся над морем на 7000 футов. Горы, окружающие его, покрыты снегом большую часть года. Земля безлесна, но плодоносна. Она орошена множеством источников и отовсюду пересечена водопроводами. Арзрум славится своею водою. Евфрат течет в трех верстах от города. Но фонтанов везде множество. У каждого висит жестяной ковшик на цепи, и добрые мусульмане пьют и не нахвалятся».Развалины старинной турецкой крепости. Фото: Сергей ДмитриевПробыв в городе сначала всего лишь два часа, Пушкин вернулся в лагерь, где находились плененные сераскир и четверо пашей. Один из них, увидев штатского среди военных, спросил, кто это такой. Узнав, что перед ним поэт, как вспоминал Пушкин, «паша сложил руки на грудь и поклонился мне, сказав через переводчика: “Благословен час, когда встречаем поэта. Поэт брат дервишу. Он не имеет отечества, ни благ земных, и между тем, как мы, бедные, заботимся о славе, о власти, о сокровищах, он стоит наравне с властелинами земли, и все ему поклоняются”. Выходя из палатки, я увидел молодого человека, полунагого, в бараньей шапке, с дубиной в руке и мехом за плечами. Он кричал во все горло. Мне сказали, что это был мой брат, дервиш, пришедший поприветствовать победителя».Крепость Арзрума сегодня. Фото: Сергей ДмитриевПушкин-странник действительно уподобился в те дни восточному дервишу, бродящему по свету, познающему мир и новые просторы. И его больше всего занимали приметы этих новых мест, таких, как Арзрум. Ему повезло быть свидетелем и красочного вступления русской армии в город, и последующего молебна, и торжественного парада войск-победителей, и обеда, данного Паскевичем для руководителей штурма и чиновников. Рядом с поэтом в эти дни был его лицейский друг В. Д. Вольховский, поручик, историк Василий Дмитриевич Сухоруков, написавший впоследствии труды по истории войска Донского, и Раевский-младший, над которым, правда, тогда начали сгущаться тучи: за донос о том, что его окружили «государственные преступники», которым он содействует, его сначала отослали в Тифлис, а осенью 1829 г. отстранили от службы.

Взятие Арзрума Пушкин расценил как выдающуюся победу русского оружия:

Опять увенчаны мы славой, 
Опять кичливый враг сражен, 
Решен в Арзруме спор кровавый, 
В Эдырне мир провозглашен.

Он считал, что это событие имеет огромное значение, которое неизбежно отразится на судьбах изнывавших под турецким гнетом славянских народов и Греции. В 1831 году по поводу заключения Адрианопольского договора он писал: "Греция оживала, могущественная помощь с Севера возвращала ей независимость и самобытность".

Оказавшись в Арзруме почти через 190 лет после Пушкина, конечно, можно увидеть современный, бурлящий, как и другие турецкие крупные поселения, город. Но в нем сохранились и та же крепость, и тот же базар, и те же мечети, и те же оригинальные гробницы, которые видел Пушкин. А главное, в Арзруме сохранился как будто бы тот самый дух «праведного», мусульманского города, который так точно уловил поэт. Вот как он передал в своих записках эти впечатления и чувства:Современный Арзрум. Фото: Сергей Дмитриев«Мечети низки и темны. За городом находится кладбище. Памятники состоят обыкновенно в столбах, убранных каменною чалмою. Гробницы двух или трех пашей отличаются большей затейливостью, но в них нет ничего изящного: никакого вкусу, никакой мысли... Один путешественник пишет, что изо всех азиатских городов в одном Арзруме нашел он башенные часы, и те были испорчены.

Нововведения, затеваемые султаном, не проникли еще в Арзрум. Войско носит еще свой живописный восточный наряд. Между Арзрумом и Константинополем существует соперничество, как между Казанью и Москвою. Вот начало сатирической поэмы, сочиненной янычаром Амином-Оглу».

И далее Пушкин воспроизводит свои собственные стихи, которые он «спрятал» под именем янычара:Турчанка. Рисунок А.С. Пушкина. 1829

Стамбул гяуры нынче славят,
А завтра кованой пятой,
Как змия спящего, раздавят,
И прочь пойдут — и так оставят.
Стамбул заснул перед бедой.
Стамбул отрекся от пророка;
В нем правду древнего Востока
Лукавый Запад омрачил.
Стамбул для сладостей порока
Мольбе и сабле изменил.
Стамбул отвык от поту битвы
И пьет вино в часы молитвы.
В нем веры чистый жар потух,
В нем жены по кладбищам ходят,
На перекрестки шлют старух,
А те мужчин в харемы вводят,
И спит подкупленный евнух.
Но не таков Арзрум нагорный,
Многодорожный наш Арзрум;
Не спим мы в роскоши позорной,
Не черплем чашей непокорной
В вине разврат, огонь и шум'.
Постимся мы: струею трезвой
Святые воды нас поят;
Толпой бестрепетной и резвой
Джигиты наши в бой летят;
Харемы наши недоступны,
Евнухи строги, неподкупны,
И смирно жены там сидят.Красоты «дикого края». Фото: Сергей ДмитриевПоэт прекрасно видел, насколько неоднороден и разнообразен Восток. Об этом он лучше всего сказал именно в стихотворении «Стамбул гяуры нынче славят…», показав разницу между «порочным» Стамбулом и «праведным» Арзрумом. Позднее, 5 (17) июля, в военном лагере при Евфрате, Пушкин написал еще одно знаковое стихотворение, «Из Гафиза», обращенное к Фаргат-беку, татарскому юноше, входившему в мусульманскую воинскую часть русской армии:

Не пленяйся бранной славой
О красавец молодой!
Не бросайся в бой кровавый
С карабахскою толпой!

В черновике этого стихотворения сохранилась важная запись Пушкина: «Шеер I. Фаргад-Беку», которая может свидетельствовать о том, что поэт задумывал тогда написать целый цикл стихов (по-азербайджански «шеер» или «шеир» означает “стихотворение”) из Хафиза и других персидских лириков, но не смог впоследствии этого сделать. К тому же, по мнению исследователя Д. И. Белкина, указанный стих являлся своеобразным ответом на поэтическое творение «В Персию» поэта А. Н. Муравьева, который вскоре совершит знаковое и отмеченное Пушкиным паломничество в Иерусалим.Вот такие древние гробницы удивили в Арзруме Пушкина. Фото: Сергей ДмитриевСтихотворение «Не пленяйся бранной славой…», скроенное из элементов русской и персидской лирики, отличает гуманное отношение поэта к жестокостям войны и его уверенность, что смерть не встретит «молодого красавца». Такое же настроение гуманизма и желания избежать лишних смертей звучит и в пушкинском описании последних минут жизни воевавшего в русских рядах и раненого Умбай-бека из Ширвана: «Под деревом лежал один из наших татарских беков, раненный смертельно. Подле него рыдал его любимец. Мулла, стоя на коленях, читал молитвы. Умирающий бек был чрезвычайно спокоен и неподвижно глядел на молодого своего друга».Так отдыхает молодежь в Арзруме в нынешние дни. Фото: Сергей ДмитриевВ Арзруме Пушкин черпал и черпал свои восточные впечатления как нигде раньше. Послушаем, какая музыка звучит в его записях о дальнейших арзрумских приключениях:

«Я жил в сераскировом дворце в комнатах, где находился харем. Целый день бродил я по бесчисленным переходам, из комнаты в комнату, с кровли на кровлю, с лестницы на лестницу. Дворец казался разграбленным; сераскир, предполагая бежать, вывез из него что только мог. Диваны были ободраны, ковры сняты. Когда гулял я по городу, турки подзывали меня и показывали мне язык. (Они принимают всякого франка за лекаря.) Это мне надоело, я готов был отвечать им тем же. Вечера проводил я с умным и любезным Сухоруковым; сходство наших занятий сближало нас. Он говорил мне о своих литературных предположениях, о своих исторических изысканиях…(В. Д. Сухоруков (1795-1841), воспитанник Харьковского университета, казачьим офицером, историком Войска Донского, издателем альманаха "Русская старина". В. Д. Сухоруков был взят под тайный надзор за причастность к делу декабристов). Дворец сераскира представлял картину вечно оживленную: там, где угрюмый паша молчаливо курил посреди своих жен и бесчестных отроков, там его победитель получал донесения о победах своих генералов, раздавал пашалыки, разговаривал о новых романах. Мушский паша приезжал к графу Паскевичу просить у него места своего племянника. Ходя по дворцу, важный турок остановился в одной из комнат, с живостию проговорил несколько слов и впал потом в задумчивость: в этой самой комнате обезглавлен был его отец по повелению сераскира. Вот впечатления настоящие восточные!»Турок. Рисунок А.С. Пушкина. 1829

Да, ничего еще не забыто. История продолжается, и «вражда никуда не уходит, и религий не кончился спор». А Пушкина всё еще ждет завершение его потрясающего путешествия в Арзрум, отстоящего от нас  на 190 лет.

https://godliteratury.ru/articles/2019/07/12/pobeg-v-arzrum-...

http://a-s-pushkin.ru/books/item/f00/s00/z0000033/st017.shtm...

Картина дня

наверх