А в высоком терему

Что общего у российского крестьянина из конца XIX века и российского же финансиста из века XXI? Терем.

Недворянское гнездо

— У меня в соседнем доме на чердаке валяется гроб, — говорит гость Стас, живущий неподалеку. — Его человек для себя приготовил.

Думал, что умрет в родной деревне, но скончался, пока был в Ленинграде. А гроб до сих пор лежит, причем крыша дома уже разваливается. Может, заберете?

— Мы его поставим на чердаке, — отвечает Андрей. — На случай, если нас будут атаковать вампиры, мы сами будем прятаться в гробах!

Глядя на то, с каким энтузиазмом предприниматель Андрей Павличенков решает перевезти к себе безхозный гроб, думаешь: наверное, так же легко он шесть лет назад решил купить терем в Асташово.

Асташово (или Осташово) — усадьба в Костромской области. Ехать туда надо по грязи и бездорожью, жителей рядом почти нет, а земля зарастает лесом. Таким увидел это место Андрей Павличенков шесть лет назад. Но в конце XIX века, когда Мартьян Сазонов решил построить тут сказочный терем, здесь все было совсем иначе.

Мартьян Сазонов был крепостным, а после отмены крепостного права стал уезжать на заработки в Петербург и сумел хорошо заработать. Вернувшись в Костромскую область, посватался к девушке младше на 30 с лишним лет. А в подарок ей решил возвести терем. Красивый, как из русских сказок — с витражами, башенкой и резьбой. Говорят, новый дом так впечатлил приятеля Мартьяна — такого же разбогатевшего крестьянина Ивана Поляшова, — что тот построил в ответ свой терем, в Погорелово, в часе езды. Я о нём рассказывала вот тут: Потрясающей красоты древнерусский дом в покинутой деревне. По преданию, приятели всегда соперничали — у кого дом лучше, жена краше, заработки больше.Мартьян Сазонов и его супруга не гнушались фотографироваться с жителями деревни, людьми попроще

В юношестве Мартьян получает профессию столяра-краснодеревщика, выправив паспорт, уезжает в Санкт-Петербург на заработки, вместе с костромскими крестьянами, традиционно уходившими из деревень «в отход». В 1862 году Сазонов женился, взяв в супруги девицу Анну Андреевну из соседней с Осташево деревни Фалилеево.
В 1870-1890 годы Россия испытала настоящий строительный бум. Сазонов получая выгодные строительные контракты неплохо зарабатывал. При этом охотно жертвовал свои капиталы на общественные нужды (к примеру, строительство деревянной школы в селе Ильинском). На средства Сазонова так же построены два дома в городе Чухломе. В одном из них жил его сын, Иван Мартьянович.
В феврале 1894 году в возрасте 52 лет умирает первая жена Марьяна, от сыпного тифа. В ноябре того же года его супругой стала 21 летняя Елизавета Алексеевна, в девичестве Добровольская. Елизавета была дочерью дьячка церкви Ильи Пророка из села Ильинское. Кстати теремок строился, как подарок для второй жены.
Последние годы жизни Сазонов болел и жил в Чухломе, в доме сына. В 1914 году, возрасте 72-х лет Мартьян Созонтович скончался, будучи полностью слепым.
О судьбе Елизаветы Алексеевны, последней хозяйки осташевского дома, сведений почти нет. Общих детей у супругов не было, а дети Сазонова от первого брака жили своими семьями и были далеко не молоды. Скорей всего вдова Мартьяна Созонтовича покинула дом ещё до 1917 года.

Революция не пожалела обе усадьбы. Сазонов, правда, до нее не дожил. А Поляшов умер позже, в 1930-х. Оба терема были национализированы. Асташовский власти не трогали до 1943 года. По легенде, в тот год председательница сельского совета решила сыграть свадьбу в парадной гостиной — и терем открыли. А потом там сделали административный центр: в нем расположились библиотека, киноклуб, почта, медпункт… Но на излете советской власти, когда местные деревни стали потихоньку вымирать, асташовский терем забросили.Андрей Павличенков занимается "спасением неспасаемого"

Погореловскому повезло больше: после революции в нем почти сразу разместили сельсовет, и дом простоял почти невредимым до 1970-х годов. А после его, впечатлившись, выкупил московский художник Анатолий Жигалов. Собственно, Андрей Павличенков и забрел в Костромскую область, чтобы помочь Жигалову с разваливавшимся зданием. "Тогда я этими местами и заболел", — говорит он.

Андрей действительно "болеет" российской глубинкой. Ее историей, ее людьми. Свою работу здесь он иногда называет спасением неспасаемого. Спасти русскую деревню — деревянную, древнюю, с изразцами и печами — возможно, уже нельзя. Но какую-то часть нашей истории сохранить можно.

Андрей для начала решил сохранить Асташово и выкупил его. В 2011 году терем, когда-то ставший подарком для новобрачной, был почти полностью развален. "Ни одного окна, все перебито, двери переломаны, полы сломаны, печки разобраны", — вспоминает Михаил, который живет поблизости и сейчас работает в тереме экскурсоводом.Терем до реставрации. Многие деревянные детали успели сгнить

Кому что требовалось — тот тащил: кому косяк, кому кирпич, кому изразец. Он достоял, скорее всего, потому, что вокруг не было дорог. И вся эта территория зарастала лесом. Можно было даже не увидеть терем — ну, зелень и зелень

— Михаил

Терем был поврежден настолько, что его пришлось разобрать и собрать заново, заменив сгнившие части. "Каждый, кто сюда приезжал, должен был разобрать по одной деревяшке, — смеется Андрей Павличенков. — А когда стали собирать, выяснилось, что люди перестали ездить и собирать стало некому". На самом деле компания здесь подобралась легко: приезжали и друзья Андрея, и просто волонтеры — местные жители, прослышавшие о какой-то "движухе". И постепенно терем привели в порядок. Сейчас это гостевой дом, в котором могут останавливаться туристы — сюда уже приезжали и с Дальнего Востока, и из Швейцарии, и с Украины, не говоря уж о москвичах. Многие, побывав здесь, возвращаются через год, чтобы посмотреть, как еще изменился терем.

Сказочный дом с Wi-Fi

"На эту лавочку у нас ложатся гости, которые потерялись, — говорит Андрей Завьялов, показывая на длинную деревянную скамью за кухонным столом. — В одну комнату зайдут — спят чужие, в другую — тоже чужие. Ну в итоге и остаются тут". Андрея Павличенкова тут называют шефом, а Завьялова — директором. Он из Москвы, но последние несколько лет не меньше шести месяцев в году проводит здесь.Сейчас терем выглядит как дом из русских народных сказокАндрей Завьялов

Потеряться в тереме и правда легко — комнаты, лесенки, подвал, чердак. Хотя Завьялов говорит, что к этому быстро привыкаешь и начинаешь ориентироваться: "Всего-то девять спален. Ну еще несколько комнат: людская, гостиная. А так — холл такой, холл сякой".

"Ксюх, а можно сейчас говорить нарочито громко внизу, громко ржать и делать вид, как будто вы пьяные?" — кричит сверху Павличенков. Это "следственный эксперимент" — проверить слышимость. Правда, практика показывает, что "громко ржать" необязательно: дверей здесь мало, слышимость очень хорошая, и Ксюше достаточно просто говорить вслух, чтобы Андреи услышали ее с другого этажа.

Ксения себя называет домоправительницей. Она живет неподалеку и приезжает сюда каждый день. Еще в тереме есть несколько помощниц по хозяйству и повар. Хотя тут все делают все: экскурсовод Михаил может почистить снег, "домоправительница" вешает шторы, а директор приносит ей стремянку.До и после реставрации

У меня голова болит о том, кого куда поселить. И чтобы все были не голодные и не холодные. Еще я уговариваю гостей: да бросьте вы, в тереме да холодно? У нас есть тапки! А не любите тапки, ходите в носках. Вечером говорю: "Устала деточка, домой". И уезжаю. Устаешь не от того, что что-то делаешь, а от лестниц: туда-сюда

— Ксения

В тереме действительно прохладно. Но хозяева говорят, что прошлую зиму, когда морозы доходили до –40 °C, они пережили нормально. При Мартьяне здесь сделали полы с подогревом — как ни странно, на Руси это встречалось нередко, даром что отопление было только печное. Сейчас теплых полов нет, зато вдобавок к печкам есть обычное отопление (причем радиаторы вмонтированы в пол, чтобы не бросались в глаза), канализация и электрическое освещение.

Это то, что больше всего поражает в тереме: снаружи он выглядит как дом из русских народных сказок, а обустроен — как современная московская квартира. В районе почти не ловит мобильная связь, но в тереме подключен Wi-Fi. На кухне есть печь и ухват, а рядом — микроволновка и электрический чайник. А усталого гостя могут положить на настоящую русскую печь. "Какая здесь печь была своя, уже никто не помнит, — рассказывает экскурсовод Михаил. — Но шеф решил, что оставить терем без русской печи было бы нелогично. Хотя в основном он придерживался принципа "не знаем, как это выглядело, — не будем воссоздавать".Здесь есть и изразцовые печи, и настоящая русская печь — на такой лежал Емеля

Это еще одна особенность терема: Павличенков хотел не просто привести его в порядок, а сделать в нем все так, как было. Поэтому образцы краски здесь возили на экспертизу — чтобы понять, какого цвета были стены. Обои из одного зала воссоздавали английские специалисты (в России таких не нашлось), причем бесплатно. Вот у мебели шансов сохраниться не было — все-таки и революция, и война, и годы запустения. Но местные жители стали привозить в терем вещи времен жизни Мартьяна Сазонова. Так что здесь есть расстроенное старинное пианино, старые шкафы и стулья, журнал "Нива", которому уже больше сотни лет, и "дамский сундучок" с щипцами для завивки волос. Зато кровати — из современных магазинов: все-таки гостям нужно спать на чем-то удобном и не скрипящем. Все, что стоит и лежит в комнатах, можно трогать: хоть это и дом-музей, слово "дом" здесь — ключевое.

Не про деньги

Команда, работающая в тереме, собралась почти случайно. Кто-то, как "домоправительница" Ксения, дружил с Андреем Павличенковым. Кто-то, как экскурсовод Михаил, жил рядом и пришел "по объявлению". Кто-то, как ландшафтный дизайнер Катя, приехал один раз — и затянуло.

— Андрей, а как "нашелся" реставратор Вася?

— Как нашелся Вася? Я его забыл в лесу, когда мы ехали на снегоходе в Погорелово, — смеется Андрей. — Тогда лужи были большие и плохо промерзшие. Я перед ними останавливался и смотрел, как проехать, и иногда просил Васю слезть. А один раз не попросил, а он все равно слез. А я газанул — кричать было бы бесполезно, было не слышно. Я проехал несколько километров, увидел, что его нет, и вернулся. Он шел один по лесу по снегоходному следу…В некоторые окна вставлены цветные стекла — витражи

Таких баек в новейшей истории терема много. На самом деле реставратор Василий "нашелся" в Москве. Его руками восстановлены и стены терема, и большая часть мебели. Иногда, когда что-то красят или покрывают лаком без него, Вася ругается — говорит, что это выглядит недостаточно "состаренным" и надо переделывать.Эту кошку в тереме каждый считает своей

"Нашлась" в тереме и кошка, которую каждый здесь называет своей. Ей всего шесть месяцев, но у нее активная гражданская позиция: как-то на чердаке она увидела старый номер "Пионерской правды" и разодрала в нем портрет Сталина — а больше ничего не тронула.

На чердаке — том самом, где Андрей планирует поставить гроб, — теперь музей. Здесь хранится коллекция старинных прялок, лежат советские газеты и фотографии местных жителей. А когда по нему ходят люди, включается звук — записи рассказов местных жителей. "Иногда человек слышит знакомый голос и спрашивает: "Ой, это Галина Сергеевна, где она?" — улыбается Михаил. — Я говорю, что это наше чердачное привидение".

Музей был создан на грант благотворительного фонда В. Потанина. Все остальное сделано на деньги Андрея Павличенкова. Какая на это ушла сумма, сложно даже сосчитать. Туристы вряд ли когда-нибудь окупят ее даже при самом удачном раскладе. Но эта история не про деньги. Как говорит одна гостья терема: "Иногда человек не может объяснить, зачем он что-то делает, но не делать этого он не может". Еще кто-то из команды добавляет: "Если бы Андрей стал здесь что-то просчитывать, он бы не ввязался в такую авантюру".На чердаке (слева) устроили музей. Но весь терем — это дом-музей: здесь всюду стоит старинная мебель

Когда Андрей решил заняться реставрацией терема, я про себя подумал: м-да, ну, дай бог. Видя, в каком состоянии было это здание, трудно было представить, что с ним можно что-то сделать. То, что произошло, — это фантастика

— Михаил

Сам Павличенков только улыбается, и видно, что в усадьбе ему просто нравится все: от возможности поселить гроб на чердаке до хорошей деревенской бани. Сегодня 120-летний терем снова приносит радость. В конце концов, когда-то для этого его и построил Мартьян Сазонов.