Настоящее имя Корнея Чуковского — Николай Корнейчуков. Его мама, Екатерина Корнейчукова, была прислугой в семье Левенсонов и родила детей от молодого барина Эммануила Левенсона. Вскоре после рождения мальчика Эммануил женился на девушке своего круга и никогда больше не встречался со своими детьми. Корнейчуковы поселились в Одессе, и Коля даже некоторое время ходил в гимназию – но из-за «низкого происхождения» его отчислили.
Корней Иванович болезненно переживал свое особенное, не такое, как у других детей, положение, и страшно стыдился своей «незаконнорожденности», того, что у него «никогда не было такой роскоши, как отец или хотя бы дед». В его свидетельстве о рождении не было отчества, и когда в компании его спрашивали «А как ваше отчество?», он начинал кривляться:
«А я Коля, просто Коля!» — позже он с болью и стыдом описывал это в своих дневниках.
После революции выбранный им псевдоним Корней Иванович Чуковский стал его настоящим, законным именем.
Мария
Корней не смог окончить гимназию, но он обожал учиться, сам, по самоучителю, выучил английский и в начале прошлого века был одним из самых образованных людей в Одессе. Он работал репортером в «Одесских новостях», страстно увлекался литературой и думал, что на этом все. Честно говоря, он не надеялся, что у него будет счастливая семейная жизнь. Но мы никогда не знаем, какие подарки приготовлены для нас у судьбы.
Иногда Корней заходил в небольшой магазинчик и там приметил хорошенькую и скромную девушку. Любовь началась сразу: пылкая и на всю жизнь. Весь мир был против них: мама Корнея и родители Марии слышать не хотели об этой свадьбе, плюс они принадлежали к разным религиозным конфессиям – она иудейка, он православный... Но было одно обстоятельство, которое перевешивало все это: Маше вообще было плевать, есть у Корнея отчество или нет. И вскоре она перешла в православную веру.
От нее отвернулись близкие и друзья, зато она могла выйти замуж за любимого.
Неповторимые счастливые моменты новобрачным пытались испоганить какие-то злыдни:
«Когда выходили из церкви, в невесту летели окурки, клочки газетной бумаги и ругательства. Неизвестно от кого. Со стороны ли бывших ее единоверцев или новых – не ясно».
На свадьбу с цветами пришли многие одесские журналисты. Правда, Чуковскому нужны были не букеты, а деньги. После церемонии находчивый парень снял шапку и начал обходить гостей.
Через несколько месяцев после свадьбы Чуковского, как единственного, кто в редакции знал английский язык, на год отправили спецкорром в Лондон. Бедные молодожены никогда не смогли бы поехать за границу – и тут такая удача!
В отличие от Корнея, Мария пробыла там пару месяцев. Узнав, что жена беременна, писатель немедленно отправил её на Родину.
Корней Чуковский с женой и сыном.2 июня 1904 года Чуковский получил телеграмму о том, что его супруга благополучно родила сына. В тот день фельетонист устроил себе праздник и пошёл в цирк. Чуковский приехал домой уже после рождения сына. Первенца назвали Колей. Он пошел по стопам отца, стал писателем, как и его сестра Лида, которая появилась на свет через три года. По возвращении в Петербург багаж знаний и жизненных впечатлений, накопленных в Лондоне, позволил Чуковскому очень быстро стать ведущим критиком Петербурга. Саша Чёрный не без ехидства называл его Корнеем Белинским. Уже через какие-то два года вчерашний провинциальный журналист был на короткой ноге со всем литературным и художественным бомондом.
Литература
Вернувшись в Россию, Чуковские поселились под Петербургом, в местечке Куоккала (Репино). У них родились дети, две девочки и два мальчика. Жили трудно: Чуковскому, бескомпромиссному и категоричному, нелегко было в новой реальности.
В 1917-м Николай возвращается в Петербург, где, принимая предложение Максима Горького, заступает на пост руководителя детского отдела издательства «Парус». Чуковский примерил на себя амплуа сказочника во время работы над альманахом «Жар-птица». Тогда он открыл миру новую грань своего литературного гения, написав «Цыплёнка», «Собачье царство» и «Доктора».
Начинающий литератор Корней Чуковский
Горький увидел в сказках коллеги огромный потенциал и предложил Корнею «попытать счастье» и создать для детского приложения журнала «Нива» ещё одно произведение. Писатель переживал, что ему не удастся выпустить в свет дельный продукт, но вдохновение само нашло творца. Это было накануне революции.
Тогда с больным сыном Колей публицист возвращался с дачи в Петербург. Дабы отвлечь горячо любимое чадо от приступов болезни, поэт начал на ходу придумывать сказку. Времени на проработку героев и сюжета не было.
Вся ставка была на быстрейшее чередование образов и событий, чтобы мальчик не успел ни застонать, ни заплакать. Так и родилось опубликованное в 1917 году произведение «Крокодил».
После Октябрьской революции Чуковский разъезжает по стране с лекциями и сотрудничает со всевозможными издательствами. В 20-30-х годах Корней пишет произведения «Мойдодыр» и «Тараканище», а также адаптирует тексты народных песен для детского чтения, выпуская в свет сборники «Рыжий и красный» и «Скок-поскок». Десять стихотворных сказок поэт выпустил в свет одну за другой: «Муха-Цокотуха», «Чудо-дерево», «Путаница», «Что сделала Мура», «Бармалей», «Телефон», «Федорино горе», «Айболит», «Краденое солнце», «Топтыгин и лиса».
Корней бегал по издательствам, ни на секунду не расставаясь с корректурами, и следил за каждой напечатанной строчкой. Работы Чуковского публиковались в журналах «Новый Робинзон», «Ёж», «Костёр», «Чиж» и «Воробей». У классика всё складывалось таким образом, что в какой-то момент писатель и сам поверил в то, что сказки – это его призвание.
Пока деятель искусств разъезжал по стране с лекциями, его жена воспитывала детей: Лидию, Николая и Бориса. В 1920 году Чуковский стал отцом вновь. Дочь Мария, которую все называли Мурочкой, стала героиней многих произведений писателя.
Всё изменилось после критической статьи Надежды Крупской, в которой революционерка, не имевшая детей, называла произведения творца "буржуазной мутью" и утверждала, что в работах Чуковского замаскирован не только антиполитический посыл, но и ложные идеалы.
В конце двадцатых в советской литературе развернулась борьба с «чуковщиной». Корней Иванович негодовал:
«Неужели страна не может вместить одного сказочника?»
После этого тайный смысл видели во всех работах литератора: в «Мухе-Цокотухе» автор популяризировал индивидуализм Комарика и легкомысленность Мухи, в сказке «Федорино горе» прославлял мещанские ценности, в «Мойдодыре» целенаправленно не озвучивал важность руководящей роли коммунистической партии, а в главном герое «Тараканища» цензоры и вовсе разглядели карикатурный образ Сталина.
Гонения довели Чуковского до крайней степени отчаяния. Корней и сам начал верить в то, что его сказки никому не нужны. В декабре 1929 года в «Литературной газете» было опубликовано письмо поэта, в котором он, отрекаясь от старых работ, обещает изменить направление своего творчества, написав сборник стихов «Весёлая колхозия».
«Я понял, что всякий, кто уклоняется сейчас от участия в коллективной работе по созданию нового быта, есть или преступник, или труп. Когда я вернулся домой и перечитал свои книги — эти книги показались мне старинными. Я понял, что таких книг больше писать нельзя, что самые формы, которые я ввёл в литературу, исчерпаны».
Однако труд из-под его пера так и не вышел.
Он сам себе казался Галилеем, который отрекся от даже не от истины – от самого себя.
«И что хуже всего: от меня отшатнулись мои прежние сторонники. Да и сам я чувствовал себя негодяем. И тут меня постигло возмездие: заболела смертельно Мурочка».
Мурочка
Мурочка, младшая дочь, заболела костным туберкулезом. Чтобы быть с ней рядом – девочка лечилась в санатории в Крыму – Чуковский вернулся к журналисткой работе, писал очерки о Крыме, о санатории... Когда Мура умерла, он сам положил ее в гроб, отнес на кладбище и опустил в могилу.
В жизни Корнея Ивановича было еще много горя. Он потерял еще одного ребенка – на фронте погиб сын Борис. Корней Иванович очень долго не мог оправиться от этого удара. Он обожал дочку, именно для нее писались последние, самые знаменитые его сказки. Трагедия словно лишила его способности сочинять. Он сам говорил, что «детский писатель, чтобы писать, должен быть счастлив». Чуковский продолжит заниматься переводами и мемуарами, но «сказочный» период писателя закончится.
Его не раз предавали ученики, травили в газетах, отлучали от Дела. Но пока рядом с ним была жена, он справлялся со всем.
Сказка военных лет «Одолеем Бармалея» (1943 год) была включена в антологию советской поэзии, а затем вычеркнута оттуда лично Сталиным. Чуковский написал ещё одно произведение «Приключения Бибигона» (1945 год). Рассказ печатали в «Мурзилке», декламировали по радио, а затем, назвав его «идеологически вредным», запретили к прочтению.
Уставший бороться с критиками и цензорами писатель вернулся к публицистике. В 1962 году он написал книгу «Живой как жизнь», в которой описывал «болезни», поразившие русский язык. Не стоит забывать и том, что публицист, изучавший творчество Некрасова, выпустил в свет полное собрание сочинений Николая Алексеевича.
После 1917 года удалось опубликовать значительную часть стихов Некрасова, которые либо были ранее запрещены царской цензурой, либо на них было наложено «вето» правообладателями. Примерно четверть известных в настоящее время стихотворных строк Некрасова была введена в оборот именно Корнеем Чуковским.
Книга Корнея Чуковского.
Помимо этого, он занимался биографией и творчеством других известных людей, например Чеховым, Достоевским. Отдельное место занимал его друг, художник Репин.
В 1952 году Чуковский опубликовал монументальный литературоведческий труд "Мастерство Некрасова", который был удостоен Ленинской премии. Он много занимался теорией художественного перевода, и, собственно, переводами на русский язык Марка Твена, Оскара Уайльд, Редъярда Киплинга и др.
А еще через 10 лет 80-летний писатель получил почетную степень доктора литературы Оксфордского университета за многолетнюю просветительскую работу и изучение поэзии и жизни Некрасова. Из русских писателей до него эта степень была присуждена Жуковскому и Тургеневу. А впоследствии — Анне Ахматовой.
В 1960-х годах Чуковский затеял проект пересказа Библии для детей, привлёк писателей и литераторов, и тщательно редактировал их работу. Проект был очень трудным в связи с антирелигиозной позицией Советской власти.
Книга под названием «Вавилонская башня и другие древние легенды» была издана в издательстве «Детская литература» в 1968 году, но весь тираж был уничтожен властями. После книга вышла только в 1990 году.
Моя милая, моя вечная
Жену Чуковский ценил. Не каждая женщина могла бы из года в год поддерживать тот необходимый мужу распорядок в доме, за соблюдением которого строго следила Мария Борисовна.
Заключался он в том, что когда Корней Иванович занимался литературным трудом (работал он много, без выходных и праздников), никакие шумы не должны были долетать до стен его кабинета и отвлекать от работы.
Чуковский за работу принимался спозаранку, но и спать отправлялся рано. С этого момента в доме буквально ходили на цыпочках и разговаривали шепотом. Корней Иванович страдал бессонницей, засыпал тяжело, любой посторонний звук мог спугнуть такую желанную для него дремоту.
Долгие годы литературная жизнь Чуковского была полосатой, как зебра: то хвалили, то ругали, то издавали, то запрещали, то награждали орденами, то снова ругали. Чуковский был благодарен жене за то, что когда наступала черная полоса, Мария Борисовна не одолевала его дамскими советами «слукавить, пренебречь правдой ради карьеры и выгоды».
В доме Чуковских был обычай «зачитывать» боль и хвори. Домочадцы читали страдальцу стихи, хорошие книги, и нередко от этого больному и вправду становилось легче. В страшные для Чуковского дни болезни Марии Борисовны Корнея Ивановича тоже пытались «зачитать» книгами – не помогало.
Чуковским выпало пережить смерть двух своих детей: мученическую – одиннадцатилетней Мурочки, всеобщей любимицы (в те годы медицина была бессильна не только победить ее болезнь, но и избавить от причиняемых ею страданий) и сына Бориса, погибшего на фронте. Но никогда горе не наваливалось на Корнея Ивановича так беспощадно. Потому что тогда рядом была она – его Маша.
«Ничего не пишу (первый раз в жизни!), слоняюсь неприкаянный», – запишет Чуковский в дневнике. Потом признается самому себе:
«Когда теряешь друга и спутника всей твоей жизни, начинаешь с изумлением думать о себе – впервые задаешься вопросом: «Кто же я таков?» – и приходишь к очень неутешительным выводам».
Мария - «моя милая, моя вечная» — умерла в 1955 году. И вот эта потеря оказалась самой тяжелой.
Писатель спасся так: он стал жить, как будто его жена не умерла. Каждый день Корней приходил к Марии на могилу и рассказывал новости, спрашивал совета, делился сокровенными мыслями. В дневнике он написал, как волнуется и торопится каждый раз, бежит на кладбище, будто на свидание:
«И еще одно: когда умирает жена, с которой прожил нераздельно полвека, вдруг забываются последние годы, и она возникает перед тобою во всем цвету молодости, женственности — невестой, молодой матерью — забываются седые волосы, и видишь, какая чепуха — время, какая это бессильная чушь».
На закате лет Чуковский скажет:
«…я пишу и печатаюсь шестьдесят три года. Помню Куприна молодым человеком, еще до того, как он написал «Поединок», и юного Блока в студенческой нарядной тужурке. И мне самому удивительно, что я все еще не бросаю пера. Но не могу и представить себе, как бы я прожил хоть несколько дней без него».
На даче в Переделкино, где писатель жил последние годы, он устраивал встречи с окрестными детьми, беседовал с ними, читал стихи, приглашал на встречи известных людей, знаменитых летчиков, артистов, писателей, поэтов.
Корней Иванович ушёл из жизни в 87-летнем возрасте (28 октября 1969 года). Причина смерти — вирусный гепатит.
Дочь заранее передала в Правление московского отделения Союза писателей список тех, кого её отец просил не приглашать на похороны: черносотенцев от литературы.
«Прощаться пришло очень мало москвичей: в газетах не было информации о панихиде. Зато множество мундирных и людей в штатском. Они оцепили кресла в зале, не давая никому задержаться, присесть.
Тяжело больному Шостаковичу даже не позволили снять пальто. Дошло до скандала. Сергей Михалков произнес пафосную речь, отбарабанила свой «урок» Барто. Лев Кассиль исполнил сложный словесный пируэт для того, чтобы слушатели поняли, насколько он лично был близок покойному. И только Леонид Пантелеев, прервав бред официозности, неумело и горестно сказал несколько слов о душевном лике Чуковского».
Юлиан Оксман
Без Марии Борисовны Чуковский прожил четырнадцать лет. Место своего последнего приюта определил себе сам: рядом с женой.
Дачу в Переделкино, на которой последние годы жил поэт, превратили в дом-музей Чуковского.
Любители творчества литератора и по сей день могут воочию увидеть место, где создавал свои шедевры именитый деятель искусств.
Свежие комментарии