Далеко не каждый подвиг, даже совершённый всеми опасностями назло, считает свою теорию. Но куда хуже, если эти изменения потом стираются по политическим мотивам. Именно в такой ситуации оказался один из лучших советских лётчиков -торпедоносцев — Александр Разгонин.
Торпедоносцы
О собственной торпедоносной авиации в СССР, командиры говорили ещё с 20-х годов.
Самолёты-торпедоносцы вместе с бомбардировщиками, торпедными катерами и подводными лодками, по мнению советских военачальников, должны были нивелировать превосходство на море противников. Однако отсутствие подлетающих самолетов и торпед отложило реальное управление такой авиацией в СССР до самого конца 30-х годов. К началу Великой Отечественной советские торпедоносцы едва-едва приступили к освоению оружия, и уровень их подготовки был в целом довольно низким.
С началом войны вся морская авиация Балтийского флота была переориентирована на удары по сухопутным войскам противника, неся при этом огромные потери. Возвращение на морские просторы состоялось лишь в 42-м году — и то частично.
Теперь морские лётчики наносили ночные бомбовые удары по портам противника, выставляли авиационные морские мины, а со второй половины года начались удары по немецким и финским противолодочным дозорам и тральным силам в Финском заливе.
Ил-4 с торпедным вооружением над Балтикой, 1942 год
Эффективность этих действий была довольно сомнительной, а в части атак по кораблям противника и вовсе провальной. Из 42 сброшенных торпед, несмотря на многочисленные победные заявки, в цель не попала ни одна! Причин тому было множество: от плохой подготовки советских пилотов до того факта, что атакам подвергались небольшие и маневренные военные корабли.
Но 43-й год изменился.
Дальние меридианы
С таянием льда на Балтике весной 1943 года должна была возобновиться и борьба на немецких морских коммуникациях. Одной из важных их составляющих являлись маршруты из Германии в порты оккупированной Прибалтики. Железные дороги не справлялись со снабжением вермахта, и немцам пришлось перевозить часть грузов морем в Таллин и Ригу. При этом для советской авиации сложились исключительно удачные условия.
После того как немцы перегородили Финский залив противолодочными сетями и ещё более мощными минными заграждениями, подводная угроза считалась ими полностью устранённой. Конвойная система была ликвидирована, за исключением госпитальных судов, ходивших в охранении. По Балтике во все стороны ходили одиночные и часто даже не вооружённые пароходы.
Всю весну морская авиации Балтийского флота снова занималась малопродуктивной деятельностью: пыталась бомбардировками «разрядить» минные поля и атаковала корабельные дозоры противника для обеспечения выхода подводных лодок. И лишь в самом конце мая начались полёты на «крейсерство».
Одиночные торпедоносцы затемно взлетали с аэродромов в районе Ленинграда, чтобы на рассвете оказаться в открытой Балтике и Рижском заливе для поиска и атак на немецкие корабли. Полёты занимали минимум по пять-шесть часов, и 95 процентов времени экипажи проводили над территорией противника. Для этого отбирались лишь самые опытные и проверенные лётчики.
Одним из них стал лейтенант Александр Разгонин.
Топи их всех
К началу 1943 года лейтенант Александр Разгонин считался одним из самых опытных пилотов 1-го гвардейского минно-торпедного авиаполка Балтийского флота. Воевал он с первого дня войны и едва не погиб в самом её начале. Двадцать четвёртого июня 1941 года после налёта на немецкий Мемель (ныне литовская Клайпеда) ему удалось совершить вынужденную посадку. В дальнейшем Разгонин совершил множество боевых вылетов на удары по станциям и эшелонам, портам, морские минные постановки. Первую торпедную атаку он выполнил 13 ноября 1942 года по финским сторожевым кораблям в районе острова Соммерс, но торпеды прошли мимо.
Александр Разгонин
Шестого июня 1943-го его Ил-4 ушёл в крейсерский полёт вглубь немецких вод. Первые подобные вылеты других экипажей закончились сбросом торпед, но, несмотря на победные рапорты, оба раза советские лётчики промахнулись. Были и те, кто не нашёл целей. Но Разгонину в тот день повезло — на входе в Ирбенский пролив, в ранние часы он обнаружил «конвой противника».
В реальности конвоя не было — просто в этой узловой точке коммуникаций в то утро встретилось множество немецких судов, включая шедшее под охраной госпитальное судно «Браке». Быстро сориентировавшись в обстановке, Разгонин увёл самолёт на тёмную сторону горизонта и оттуда атаковал. Его торпеда поразила немецкий транспорт «Хайнрих фон Плауэн», ушедший на дно с тремя членами экипажа.
Это была первая подтверждённая победа советских торпедоносцев на Балтике с начала войны.
После успешной атаки экипаж без проблем вернулся на родной аэродром. Следует отметить, что немцы первоначально считали, что затонувший транспорт подорвался на мине.
«Хайнрих фон Плауэн»
Несмотря на очевидную слабость немцев, советская сторона не спешила наращивать удары. В летние месяцы основные силы тратились на бессмысленные попытки бомбить противолодочные сети и минные поля. На просторы Балтийского моря летали считанные самолёты.
Двадцать второго июля Разгонин заявил потопленным ещё один транспорт, но немецкая сторона не подтвердила этот успех. Некоторым его коллегам просто не везло. Так, торпеда, сброшенная лейтенантом Васильевым по неподвижно стоявшей немецкой плавбазе MRS-12, из-за неисправности прошла под килем судна. И это при том, что его осадка составляла 5,5 метра, а стояло оно на месте с глубиной в девять метров!
Массовыми вылеты на немецкие коммуникации стали проходить только в конце лета, когда все окончательно поняли, что подводные лодки прорваться не смогут.
Советские торпедоносцы оказались единственными, кто мог охотиться на вражеских коммуникациях.
Второго сентября Разгонин снова добился успеха: его торпеда попала в корму шведского танкера «Свеа Рюйтер», шедшего из Риги в Данциг. Шестеро шведских моряков погибли, но немцам удалось спасти повреждённое судно. Пятого и четырнадцатого июля он атаковал вновь, но оба раза промахнулся.
Ил-4 (ДБ-ЗФ) Александра Разгонина
Шестнадцатого сентября — новая победа. Идя на малой высоте над Финским заливом, Разгонин обнаружил «транспорт в 2500-3000 тонн» и немедленно атаковал. В реальности это был финский сторожевик «Уиско», который остановился для проведения гидроакустического поиска подводных лодок. Финны прошляпили идущий на малой высоте советский самолёт, за что жестоко поплатились: торпеда разнесла корабль и унесла жизни 19 финских военных моряков.
Плен
Надо отдать должное немецким адмиралам: убедившись в реальности угрозы с воздуха, они немедленно начали предпринимать ответные меры. Была частично введена заново конвойная система, одиночным невооружённым транспортам запретили переход в утренние часы в районах действия советской авиации. К тому же всё чаще вмешивалась осенняя погода.
16 ноября 1943 года Разгонин вместе со штурманом Макаровым, стрелком-радистом Мигуновым и Гасановым отправился в свой очередной, 89-й по счёту, боевой вылет. За окном дождь, за ним повалил мокрый снег, на крыльях — кристаллы льда. Летали долго, но судов противника не обнаружили.
— Зайдем на обратном пути к Либаве, — решил командир.
В базе — эскадренный миноносец, сторожевой корабль, транспорты. Насчитали 5 кораблей. Скорее выбрать цель и атаковать, ведь из-за непогоды снизились к самой воде. Маневрируя, Разгонин приблизился к самому крупному транспорту, судя по большой осадке, нагружённому до отказа. Торпеда пошла. В то же мгновение прогремел залп с миноносца и сторожевиков. Машину словно схватили за крылья. На высоте 2000 метров началось обледенение. Остановился один из изношенных моторов. Катастрофически падала высота. Кое-как перетянули через Рижский залив. Заглох и второй мотор. Планируя, машина протащилась ещё километров 30 и упала в лесу в 70 километрах от Пярну.
В полку посчитали, что Разгонин, потопив свой 7 вражеский корабль, погиб. Но это было не так. Едва долетели до берега, как машина врезалась в лес, прочертила просеку и разломилась. Все остались живы, хотя и получили травмы. Решили пробиваться к фронту, но на 3-й день, вконец обессилевшие, наткнулись на лесорубов. Те привели их на хутор, где разоружили. Это оказались полицаи. Экипаж сразу разъединили. Командир лишь успел шепнуть:
«Говорите, что в часть прибыли недавно. Это наш первый вылет».
Сам тоже разыгрывал из себя новичка. Спектакль удался. Лётчика с травмой головы и ноги держали в тюрьме городов Пярну, Острова, Риге. Затем гоняли по лагерям: Лодзь, Кёнигсберг, Нюрнберг.
В Кёнигсберге один из пленных лётчиков узнал его и сообщил, что ему присвоено звание Героя Советского Союза. Кто-то проболтался, что хромой лётчик — Герой, и к нему сразу проявили интерес вербовщики из РОА. Разгонина вызвали в канцелярию. За столом сидел человек в немецкой форме с тремя русскими буквами на рукаве: «РОА». Власовец не скупился на посулы. Пообещал даже, что немецкие ювелиры отольют Разгонину «Золотую Звезду».
— Не хуже московской будет. Раз ты её заслужил собственным геройством, носи на здоровье.
— Обойдусь… — ответил лётчик.
Вербовщик покачал головой:
— Поглядел бы ты на себя в зеркало. Скелет, и только. Мужик, а весу в тебе каких-нибудь сорок кило, если не меньше. Наверно, и стоять уже нет сил. Садись!
Разгонин присел на табуретку. Палку, с которой он теперь ходил, поставил между коленями.
— Кури.
— Не курю, — отвернулся летчик.
— Бросил.
Отвернулся, чтобы не видеть протянутых ему сигарет. Во рту стало сухо. Хоть бы разок затянуться, может, и голод не чувствовался бы так остро.
А вербовщик закурил. Дым показался Разгонину каким-то необычайно ароматным, вкусным.
— Ну так как, идёшь к нам в Русскую освободительную армию? Дадим самолёт.
Разгонин молчал. Получить самолёт было очень заманчиво. Но если этот тип даже говорит правду и действительно ему дадут самолёт, то наверняка такой, на котором далеко не улетишь.
Тяжело вздохнул:
— Какой теперь из меня лётчик? Хожу, и то с клюкой.
— А мы тебя подлечим, — настаивал предатель.
— Иначе подохнешь с голоду. Понял, герой? Не пойдёшь к нам, немцы отправят тебя в рай. Обдумай своё положение.
На их посулы, а затем угрозы и избиения лётчик не купился. Больше вербовщик не появился. Понял: лётчика не уговорить.
В ноябре 1944 года его в числе других военнопленных привезли в Ашаффенбург — маленький городишко на западе Германии. Нога так и не заживала. Он сильно хромал. Пленные через врача добились перевода лётчика истопником и уборщиком барака. Александр начал поправляться и, перепилив ножовкой решетку, при помощи французских рабочих, в марте 1945 года наконец бежал с 8-ю товарищами во время бомбёжки городка союзной авиацией.
Трое беглецов, в их числе был и он, решили пробираться во Францию, до которой было 200 км. На украденной лодке переплыли через Рейн. Месяц лесных скитаний остался позади, и они дошли до союзников — американцев.
Не Герой
Обязательную для всех бывших военнопленных проверку Александр Разгонин прошёл без проблем и даже вернулся в родной полк, но Звезду ему так и не вручили — и смотрели косо. В 1948 году вместе с большим количеством «бывших» его вообще уволили из рядов вооружённых сил.
Жизнь пришлось начинать сначала. Разгонин устроился на работу в ЦНИИ Лесосплава в Ленинграде, где был мастером такелажного цеха, а потом начальником гаража.
О нём забыли и вычеркнули из всех начавшихся прославлений.
Разгонин с наградами
Об этих послевоенных годах А. И. Разгонин не любит вспоминать. Тогда был лозунг: «Нет пленных, есть предатели»…
В ноябре 1948 года Разгонина увольняют из армии. Не удалось выяснить, был ли он судим, лишался ли звания Героя Советского Союза. Как удалось выяснить А. Симонову, в январе 1951 года Разгонин работал заведующим гаражом Экспериментального завода ЦНИИ лесосплава. В начале 1960-х он был мастером такелажно-транспортного цеха на том же заводе в Ленинграде. Занимался в вечернем университете. В его ведении были все подъёмные краны завода, автокары, катер.
Восстановлением своего доброго имени и звания Героя он обязан своему бывшему командиру 1-го Гвардейского МТАБ Герою Советского Союза И. И. Борзову. Вот что писала его жена Клавдия Парфентьевна Борзова много лет спустя:
«Разыскать человека. Разобраться. Восстановить правду. Так решил Иван Иванович Борзов, получив в 1962 году власть и возможности командующего авиацией ВМФ. Главнокомандующий флотом говорил ему:
«Оставьте вы это, Иван Иванович… история неясная… столько лет прошло…»
Но Иван Иванович рассылал запросы, требовал и составлял всевозможные документы, пробивал самые мощные бюрократические стены. И добился своего.
Не «своего», а справедливости. Для ЭТОГО он находил время. Документы о восстановлении лётчика в звании Героя возил в Президиум Верховного Совета СССР бывший комиссар полка Виктор Михайлович Калашников.
На заводе состоялся митинг. Присутствовало военное и гражданское начальство. Лётчику вернули погоны, «Золотую Звезду» Героя и все остальные боевые награды. Ответного слова не было. Он не мог говорить. От тяжёлого и горького волнения».
Так Александр Иванович Разгонин вновь обрёл свою заслуженную и выстраданную «Золотую Звезду». Благодаря вмешательству И. И. Борзова лётчик возвратился в армию и в звании Гвардии капитана продолжил службу в авиации. Ушёл в отставку лишь в 1981 году в звании Гвардии подполковника.
Успех Александра Разгонина особенно ценно выглядит в наше время, когда есть возможность сопоставить заявки и реальную победу. Разгонин — один из двух (!) пилотов на Балтике, сумевших добиться трёх подтверждённых торпедных поражений по кораблям и кораблям. А если принять во внимание, что от действий советских торпедоносцев и топмачтовиков альянса 33 корабля и были повреждены десять, то личный процент Разгонина в общем успехе весьма существенен. Его история — это поучительный пример личного мужества и навыков. Которые столкнулись не только с военным противником, но и с бездушной государственной машиной с ее «как бы чего не вышло» — и вышли победителями.
https://pikabu.ru/story/astorpedonosets_razgonin_kak_iz_isto...
https://picturehistory.livejournal.com/4969561.html
http://www.airaces.ru/morskie-ljotchiki/razgonin-aleksandr-i...
Свежие комментарии