Политика

Великие истории любви. Жены-декабристки 2

Великие истории любви. Жены-декабристки, ч.1

Это были очень разные женщины: по своему социальному положению и по возрасту, по характеру и по уровню образования… Но объединяло их одно: они пожертвовали всем ради того, чтобы быть рядом с мужьями в годы испытаний. Тюрьму, каторгу и ссылку пережили только 8 из них. После указа об амнистии декабристов 28 августа 1856 года вместе с мужьями вернулись только пятеро (М. Волконская, П. Анненкова, Е. Нарышкина, А. Розен, Н. Фонвизина). Трое вернулись из Сибири вдовами (М. Юшневская, А. Ентальцева, А. Давыдова). А. Муравьева, К. Ивашева, Е. Трубецкая умерли и похоронены в Сибири.Сегодня мы поговорим о женах декабристов, которые вернулись из Сибири вдовами.

Жена-декабристка Александра Васильевна Ентальцева

Ни одной из жен декабристов не пришлось столько претерпеть и выстрадать, сколько выпало на ее долю. У нее была очень трудная судьба. Александра Васильевна, рано лишилась родителей. Будучи женщиной живой и умной она много трудилась над своим образованием. Она не была ни богата, ни родовита – в отличие от большинства своих подруг по несчастью. У неё не было ни родителей, ни состоятельной родни. Александра Васильевна рано осталась сиротой. Воспитывали её старшие сёстры. Быть может, сиротское детство было причиной того, что главной мечтой жизни стало желание иметь семью – доброго мужа, здоровых детей, собственный дом.
Казалось, мечта сбылась. Молодая, красивая, умная, весёлая девушка не долго сидела в невестах. Первый брак был неудачным, муж оказался игроком. Мужем её стал некто Лисовский. Она родила ему дочь, и будущее рисовалось только в розовых тонах. Увы... Муж Александры Васильевны оказался игроком. И даже с этим разочарованием можно было бы смириться, если бы не одно «но»… Лисовский решил использовать красавицу жену в качестве приманки, - она должна была завлекать в дом гостей, которых хозяин потом весьма успешно обыгрывал в карты. Александра Васильевна долго сопротивлялась бесчестным замыслам мужа, плакала, умоляла пощадить её и дочь, но Лисовский остался глух к просьбам жены. Отчаявшись, Александра Васильевна решилась на последний шаг – она ушла от мужа. Для женщины начала 19 века это было поистине героическое решение, - по существующим тогда канонам церковь могла разрешить это только в случае нарушения одной из сторон супружеской верности.
Александра Васильевна обрела свободу, заплатив за неё немалую цену: Лисовские не отдали матери дочь.
Познакомившись с Андреем Васильевичем Ентальцевым она полюбила его и ответила согласием на его предложение руки и сердца. Андрей Васильевич Ентальцев, командир конно-спортивной роты, был старше Александры Васильевны. Всё его образование уложилось в два года. Некрасив, угрюм, неразговорчив. Но - с доброй душой, и это искупало его недостатки. Она - полная противоположность – живая, общительная, прекрасно образованная. Как бы сегодня сказали, - душа компании. И всё же Александра Васильевна приняла предложение руки и сердца сурового подполковника-артиллериста. С ним она обретала семью, покой, статус жены, а, следовательно, и определённый вес в обществе.
Александра Васильевна искренне привязалась к буке – мужу. Но Синяя птица счастья лишь коснулась её своим крылом и исчезла, растаяла за горизонтом.
Герой Отечественной войны 1812 г., он был членом Союза благоденствия, а затем тайного Южного общества.

Ентальцев Андрей Васильевич (1788-1845 гг.).
В начале 1826 года подполковник Ентальцев был арестован за участие в антиправительственном заговоре и осуждён как государственный преступник по IV разряду. Ему ещё «повезло»: он был приговорен всего лишь к году каторжных работ с последующей ссылкой на поселение в отдалённых районах Сибири.
Андрей Васильевич Ентальцев считал себя невинно пострадавшим. Да, в тайном обществе состоял, бывал на совещаниях заговорщиков, но не участвовал ни в восстании на Сенатской площади в Санкт-Петербурге 14 декабря 1825 года, ни в событиях 3 января 1826 года под Белой Церковью. Впрочем, таких, как он из ста двадцати одного осуждённого по делу об антиправительственном заговоре было большинство. По сути, их наказали за недонесение.
У Александры Васильевны выбор был небольшой: остаться в Москве в роли жены государственного преступника, одной, без семьи, без друзей, без средств к существованию или последовать за мужем в Читу, куда его отправили на каторжные работы, а спустя год разделить с ним ссылку.
В Москве Ентальцеву ничто не держало, и рассчитывать на то, что удастся начать жизнь сначала, в третий раз, не приходилось. В Сибири же был шанс вести хотя и не столичную, пусть трудную, но всё же семейную жизнь. Александра Васильевна добилась высочайшего разрешения следовать за мужем.
Александра Васильевна приехала за мужем в Читинский острог в 1827 г. Она была самой старшей из жен декабристов, ей было 37 лет. Жила в доме вместе с Трубецкой и Волконской. Ентальцеву, несмотря на то, что она была «безродной», две княгини приняли с радостью.
«Этой прекрасной женщине, - писала в своих воспоминаниях Мария Волконская, - минуло уже 44 года (здесь Мария Николаевна ошиблась, в 1827 году Александре Васильевне было 37 лет ). Она была умна, прочла всё, что было издано на русском языке, и её разговор был приятен. Она была предана душой своему угрюмому мужу, бывшему подполковнику артиллерии…»Вид Читы, снятый из-под горы. Акварель Н.А. Бестужева. 1829 – 1830 гг.
В Чите Александра Васильевна пробыла лишь несколько месяцев. В том же 1827 году Ентальцевых перевели в дикий по тем временам Берёзов – место ссылки сподвижника Петра I светлейшего князя Александра Меншикова. К этому времени в Берёзове уже отбывали ссылку два декабриста – И.Ф. Фохт и А.И. Черкасов. Прибытие четы Ентальцевых внесло свежую струю в их скучную, однообразную жизнь. И, в первую очередь, благодаря лёгкому, весёлому характеру Александры Васильевны.
В Берёзово Ентальцевы прожили недолго – два года. Их маленький домик благодаря живому и общительному характеру Александры Васильевны стал своеобразным клубом, кружком трёх декабристов. И всё бы ничего, если бы не слабое здоровье Андрея Васильевича. Год, проведённый в камере Петропавловской крепости, Нерчинские рудники, суровый северный климат – всё это не могло не повлиять на его состояние. Физические недуги усугублялись страданиями моральными. Трудно понять почему, быть может, благодаря несдержанному, вспыльчивому характеру, но Ентальцев, как никто другой, подвергался бесконечным придиркам и проверкам полиции. Симптомы будущей тяжёлой болезни проявились уже в Берёзово, и Александра Васильевна стала писать письма губернатору с просьбой перевести мужа на поселение в место с более мягким климатом. В 1829 году супругов перевезли в Ялуторовск.

«Александра Васильевна, - вспоминала Августа Созонович, воспитанница декабриста М.И. Муравьёва-Апостола, - … в молодости славилась красотой. Это была живая, умная, весьма начитанная женщина, как видно, много потрудившаяся над своим образованием, и женщина довольно самостоятельного характера. Манерами и умением просто и со вкусом одеваться она долго считалась образцом в Ялуторовском женском обществе, молодые девушки пользовались её особым расположением и добрыми советами».
Сначала Ентальцевы купили домик, состоявший из одной комнаты с пристройкой для кухни, погребом и кладовой, принадлежавший купцу Минаеву, а спустя два года - более просторный дом коллежского советника Шеншина.
От того ли, что не мог похвастаться крепким здоровьем, потому ли, что нужно было чем-то себя занять, но в Ялуторовске Андрей Васильевич увлёкся медициной. Накупив всевозможных медицинских справочников, он стал собирать травы и готовить из них простые, безвредные лекарства. Причём, не только принимал их сам, но и не отказывал добрым жителям Ялуторовска.
«Старик, несмотря на своё нездоровье, с юношеским жаром занимался медициною, - вспоминал современник декабристов ялуторовчанин Н. Голодников, - не отказывая в своей помощи ни богатому, ни бедному и покупая иногда необходимые для этого домашние средства, даже из собственности своей. Бедняки долго вспоминали этого благодушного бессеребренника».
«Старику», кстати, в это время едва исполнилось пятьдесят лет…
«Андрей Васильевич и характером больше соответствовал обязанностям врача, нежели воина, - писала А. Созонович, - всегда ровный, со всеми одинаково приветливый, он не только был добр, но был и смиреннейший человек в мире».

Однако не всё в жизни Ентальцевых шло так гладко, как хотелось бы. Во-первых, не прекращалось преследование полиции, слишком много поступало доносов, обвиняющих Андрея Васильевича в антигосударственных замыслах. Они не могли не влиять на здоровье и душевное равновесие Ентальцева и неумолимо подталкивали его к краю, за которым начинается безумие. Во-вторых, уже в начале 30-х годов перестали поступать деньги от родственников из России, и нужда постучалась в уютный, с любовью обустроенный неунывающей Александрой Васильевной дом. И если с доносами, в конце концов, разобрались, - «Ентальцев ни с кем не дружных связей не имеет, - писал А. Бенкендорфу полковник корпуса жандармов Кульчевский после очередного дознания, - и никуда не выходит, ведёт жизнь замкнутую», то умопомешательство всё чаще и чаще давало о себе знать. Чем иначе объяснить внезапное увлечение немолодого ссыльного крепостной девкой Пелагеей, принадлежавшей жене? Можно только предположить, какое чувство стыда и унижения должна была испытывать Александра Васильевна.
«В домашнем быту, - доносил Кульчевский Бенкендорфу, - (Ентальцев) ведёт себя неприлично: жена его, разделяя его участь, привезла с собой в Сибирь для прислуги человека и девку, и Ентальцев, влюбившись в эту девку, и ревнуя к ней этого человека, жестоко поступает с ними обоими».
Однако высокое начальство факт прелюбодеяния ввиду невозможности его доказать, - не брать же в свидетели жену! - оставило без внимания. Пелагею же предложили продать или выслать в Россию.
А болезнь Андрея Васильевича прогрессировала. В июне 1841 года он, по всей видимости, перенёс инсульт - «почувствовал лёгкий паралич», а вскоре впал в слабоумие. Александра Васильевна, как могла, боролась за мужа. Добилась разрешения отвезти его на лечение в Тобольск, в «столичный» город в надежде, что местные эскулапы смогут помочь мужу, на глазах теряющему разум. Чтобы раздобыть денег, продала дом вместе со всей обстановкой и домашней утварью. Лечение не помогло, и Ентальцевы вернулись в Ялуторовск. Бездомных приютил декабрист Тизенгаузен, позже Александра Васильевна смогла купить небольшой деревянный флигель.

«Кое-как добрались до нашего Кургана… - писал И.И. Пущину Н.В. Басаргин в марте 1842 года, -в Ялуторовске мы провели более трёх суток… Ентальцев поразил меня, - у него паралич подействовал на мозг и сделал его идиотом, - смотрит в глаза, улыбается и медленно скажет бессмыслицу».
Сознание уменьшалось с каждым днём. Не понимая своих поступков, Андрей Васильевич убегал из дома, бродил по лесам. Александре Васильевне пришлось нанять для мужа сиделку. Все это время Александра Васильевна ухаживала за мужем и была ему верна. Так продолжалось 4 года. В январе 1845 года бывший подполковник артиллерии А.В. Ентальцев умер.

Казалось бы, со смертью мужа наступало освобождение. От мук душевных – да, может быть. Но не из Сибири. По существовавшему положению вдова преступника имела право вернуться в Европейскую Россию. С такой просьбой Ентальцева обратилась к губернатору. Однако в случае возвращения она лишалась средств на содержание. А они были не малые. По закону она получала ежегодно 400 рублей до тех пор, пока находилась в Сибири. Кроме того, по Высочайшему повелению Ентальцева получала ещё 250 рублей. На эти деньги в Сибири при дешевизне продуктов, рабочей силе и налаженном хозяйстве можно было жить безбедно. Всё это Александра Васильевна учла. Не смутил её и тот факт, что за ней установили полицейский надзор, чего не было на протяжении всей жизни в Сибири. Она была включена в общий список лиц, состоящих под надзором полиции, как и прочие вдовы государственных преступников.
Ещё долгих одиннадцать лет Александра Васильевна прожила в Ялуторовске, сохранив, несмотря на тяготы жизни, душевную доброту и весёлый характер. А, собственно говоря, кто ждал её в Москве? Единственный родной человек – дочь, но и та была воспитана во вражде к матери. Здесь же, в маленьком городке, ставшем родным, у неё была семья – её друзья-декабристы, раз и навсегда установившийся порядок жизни: в четверг – у Пущина, в воскресенье – у Муравьёвых - Апостолов. Здесь её любили, хотя, бывало, и подшучивали над ней, но всегда были готовы придти на помощь.
В 1856 году после Манифеста Александра II, даровавшего прощение декабристам, Александра Васильевна Ентальцева вернулась в Москву, где и умерла спустя два года... в полном одиночестве.

Мария Казимировна Юшневская (1790-1863)
М.К. Юшневская, миниатюра на слоновой кости Бестужева 1831-1832гг.
Жена декабриста А.П. Юшневского с 1812 г. Из дворянской семьи. В девичестве Круликовская. Мария Казимировна в юности вышла замуж за некоего Анастасова. Встретив Алексея Петровича Юшневского, она горячо полюбила его и развелась с мужем.
В 1812 году состоялась ее свадьба с Алексеем Петровичем. А.П. Юшневский был членом Южного тайного общества, был приговорен к I разряду на пожизненную каторгу.

Петр Христофорович Юшневский
Мария Казимировна Юшневская, жена генерал-интенданта 2-й армии, узнав в июле 1826 г., что ее муж как член Южного общества декабристов осуждён по первому разряду на пожизненную каторгу, тут же подает прошение о разрешении следовать за ним:
“Для облегчения участи мужа моего повсюду последовать за ним хочу, для благополучия жизни моей мне больше теперь ничего не нужно, как только иметь счастье видеть его и разделить с ним все, что жестокая судьба предназначила... Прожив с ним 14 лет счастливейшей женой в свете, я хочу исполнить священнейший долг мой и разделить с ним его бедственное положение. По чувству и благодарности, какую я к нему имею, не только бы взяла охотно на себя все бедствия в мире и нищету, но охотно отдала бы жизнь мою, чтобы только облегчить участь его”.

Дочь Марии Казимировны от первого брака изъявила желание поехать с матерью и добивалась разрешения. Но царь разрешил ехать только жене декабриста.
Расставались, имея очень мало надежд на то, что когда-нибудь свидятся.
По постановлению Комитета министров, “невинная жена”, последовавшая за мужем в Сибирь, должна была оставаться там до его смерти, а может быть, и до собственной смерти, так как правительство не гарантировало обязательного возвращения женщин в случае смерти их мужей, “государственных преступников” (что, кстати, и подтвердилось).Сроки заключения также не внушали оптимизма. Из двадцати трех женатых семеро были осуждены по первому разряду.
Среди них Юшневский. Это означало “каторжную работу вечно”, а после сокращения срока 22 августа 1826 г. - двадцать лет каторги.
После казни пятерых декабристов осужденных начинают отправлять в Сибирь.
В августе 1830 г., при переходе каторжан из Читинского острога в Петровский завод, к ним примкнули А. В. Розен и М. К. Юшневская, которая, получив разрешение на отъезд в Сибирь, продаёт на дорогу последнюю шубу и серебряные ложки.

В связи с тем, что материальное положение Юшневской было стесненным, ей оказывает помощь мать декабристов Муравьевых Екатерина Федоровна. Она заказала для Юшневской коляску, снабдила деньгами и продовольствием.
По дороге на каторгу Мария Казимировна писала брату мужа 23 мая 1830 г.:
“Я столько была счастлива в Москве, что никогда еще в моей жизни нигде меня столько не ласкали и не любили... Представь себе, что я без гроша приехала в Москву и нуждаясь во всем, и в такое короткое время и с такими выгодами проводили меня из Москвы в такой путь!
Я еду теперь в Сибирь, имея все, что только мне нужно. Дала Катерина Федоровна коляску, за которую заплатила 300 р. серебром и которая сделана на заказ лучшим мастером в С-Петербурге.
Одним словом, она меня так проводила в дорогу, что, если бы я была ее дочь любимая, она не могла бы больше входить во все подробности и во все мои надобности” ".
Из писем, приходивших в Москву из Сибири от Муравьевых и Волконских, видно, что Алексей Петрович очень тосковал, его мучили предчувствия, что Мария Казимировна умерла, он был на грани отчаяния.
Весной 1830 года Мария Казимировна выезжает в Сибирь. Декабристы и их жены приняли ее в свой круг радушно и приветливо.
...На четвертом году заключения с узников сняли кандалы.
Николай Бестужев сделал из них женщинам кольца, которые они с гордостью носили.
М. К. Юшневская, не видевшая мужа в кандалах, через два десятка лет после этого обещает брату мужа “ переслать железное кольцо, оправленное в золото. Оно будет сделано из железа, которые носили все наши страдальцы, а также железный крестик, сделанный из выломанного кусочка железа у окошечной решетки из того номера и того каземата, в котором жил твой добрый брат и я с ним”.
В 1830 — 1839 годах жила с мужем в Петровском Заводе.
Как и другие жёны декабристов вела переписку с родными и друзьями ссыльных (до выхода на поселение им было запрещено писать собственноручно).
После на поселении в д. Кузьминская (близ Иркутска), а с 1841 года в д. Малая Разводная. Супруги брали в дом воспитанников, в основном из купеческих детей. Н.А.Белоголовый - сын купца, с братом учившийся у А.П.Юшневского - позже стал известным врачом - оставил свои воспоминания, в которых рассказано и об А.П.Юшневском:
"Его все любили за беззаветную и деятельную доброту: он не только платонически сочувствовал всякой чужой беде, но и делал все возможное, чтобы помочь ей. В нашей деревушке он скоро сделался общим благодетелем".
Авторитет декабриста настолько велик, что люди идут к нему как к мировому судье. Однажды в деревне вспыхнула ссора, разделившая ее на два враждующих лагеря, и спорщики пришли именно к А.П.Юшневскому, чтоб он их рассудил.
Юшневский под Иркутском первый стал разводить кукурузу.
В 1844 году в расположенном недалеко от Малой Разводной селении Оек умирает декабрист Ф.Ф. Вадковский. Юшневские и другие декабристы, жившие недалеко, поехали на похороны.
Во время церковной службы, при выносе Евангелия, Юшневский по обычаю сделал земной поклон. Стоявшие рядом удивились, что он долго не поднимается.
Прикоснувшись к нему, друзья увидели, что он мертв. Юшневского похоронили на кладбище в Малой Разводной.
На надгробном памятнике, по его желанию, начертали надпись "Мне хорошо".
В 1852 году при затоплении этих земель Иркутским морем его прах был перенесен на Лисихинское кладбище в Иркутске.
По воспоминаниям Н.А. Белоголового, после смерти Алексея Петровича стены в комнате Марии Казимировны и католический алтарь в углу были затянуты черным материалом, горели свечи, пахло ладаном. Она была в черном платье; при встрече с мальчиками - учениками мужа - в первый раз после его смерти она разрыдалась.В возвращении в европейскую часть России ей было отказано. Мария Казимировна зарабатывает на жизнь уроками грамоты и рукоделия. Ее существование скрашивает переписка с друзьями по изгнанию. Мария Казимировна переезжает с места на место, навещает друзей в Иркутске, Селегинске, Кяхте, ухаживает за больной Е.И. Трубецкой. Она неоднократно подавала прошения о разрешении вернуться в европейскую Россию, но получала отказы. Только незадолго до амнистии, в 1855 году, ей разрешили выехать из Сибири. Она уехала в Киев, где и скончалась в 1863 году.
Дочь от первого брака - София Алексеевны (вышла затем замуж за художника Христиана Рейхеля, во втором браке за дворянином Орловым).

Жена-декабристка забытая Давыдова Александра Ивановна

Все мемуаристы единодушно отмечают «необыкновенную кротость нрава, всегда ровное расположение духа и смирение» Александры Ивановны.
Однако, её имя едва упоминается в книгах о декабристах. Почему? Её правнучка Галина фон Мекк так это объяснила в своей книге воспоминаний: “Если другие жены удостоились самых высоких похвал, о мужестве Сашеньки было сказано немного… Она не принадлежала к аристократическому роду. Этого было достаточно, чтобы повлиять на отношение окружавших её людей”.
О происхождении Александры Ивановны известно только то, что она была дочерью губернского секретаря (12-ый из 14-ти классов “Табели о рангах” Российской империи – так что, почти наверняка, он не был дворянином), родилась и выросла на Украине. Оставшись круглой сиротой, девочкой попала в богатую дворянскую усадьбу в Каменке (райцентр современной Черкасской области Украины), хозяйкой которой была родная племянница светлейшего князя Григория Потёмкина-Таврического, Екатерина Николаевна Давыдова (в первом браке Раевская, урождённая Самойлова, 1750-1825), в качестве её воспитанницы. Девочку растили, как приёмную дочь (с гувернантками, уроками французского и танцев), однако официального статуса члена семьи Давыдовых она так и не получила. Неустойчивое социальное положение определило её характер – застенчивый и робкий.
Будущий муж Александры Ивановны, Василий Львович Давыдов (1793-1855), был самым младшим из трёх сыновей её благодетельницы (и последним из четырёх детей) от её второго мужа, Льва Денисовича Давыдова (1741-1801). От первого брака матери у Василия Давыдова был ещё один, самый старший, единоутробный брат, знаменитый генерал Николай Николаевич Раевский (1771-1829), отец декабристки Марии Волконской – он был на 22 года старше декабриста, и по возрасту годился ему в отцы. По отцовской линии его кузенами были знаменитый поэт-гусар Денис Давыдов и известный генерал Александр Ермолов, “усмиритель Кавказа”.
В службу вступил юнкером в лейб-гвардии Гусарский полк 11.10.1807, в 14 лет.
Участник Отечественной войны 1812 и заграничных походов, в 1812 состоял адъютантом при князе Багратионе, за участие в Бородинском сражении награжден орденом Владимира 4ст. с бантом, за отличие в сражении при Малом Ярославце награжден золотой шпагой за храбрость, участник сражений при Люцене и Бауцене (награжден орденом Анны 2 ст.), ранен под Кульмом (награжден прусским орденом За заслуги) и Лейпцигом, где был взят в плен, из которого освобожден прусскими войсками, штабс-ротмистр – 17.07.1813, ротмистр – 07.03.1816, подполковник с переводом в Александрийский гусарский полк – 17.01.1817, уволен в отпуск за границу до излечения болезни – 11.05.1819, назначен состоять по кавалерии – 11.07.1820, уволен в отставку полковником – 29.01.1822.

История отношений бедной красавицы-бесприданницы и богатейшего помещика (Василий Давыдов владел 2926 душами крепостных крестьян) началась в 1818-1819 году, когда он получил долгосрочный отпуск по болезни, и поселился в Каменке (не в последнюю очередь потому, что ему пришлось взять на себя управление материнским имением – Екатерина Николаевна старела, и уже с трудом справлялась с этой нелёгкой задачей, финансовые дела семьи начали расстраиваться).
В глазах окружающих изначально это была всего лишь банальная интрижка барина со своей подчинённой (возможно, сам декабрист тоже сначала так думал), которая, согласно правилам жанра, должна была закончиться с рождением ребёнка (дочь Мария родилась в 1819 году, когда Александре Ивановне было 17 лет). Однако, в 1820 году у любовников родился сын Михаил, в 1822 году – дочь Екатерина, ещё через год – дочь Елизавета. В 1825 году сын Пётр, в 1826 году – сын Николай. Всего до своего отъезда в Сибирь к мужу Александра Ивановна родила шестерых детей. Из них первые четверо были рождены вне брака, т.е. были незаконнорожденными.

Судя по всему, Василий Давыдов был готов жениться на Александре Ивановне вскоре после начала их отношений – все советы (и попытки) своей матери “избавиться” от неё обычным для того времени способом – выдать замуж с богатым приданым, он категорически отвергал, но и узаконить отношения с ней не мог. Так как его матушка, которую все сыновья почитали и побаивались до самой её смерти, была категорически против этого. Племянница Потёмкина не видела ничего плохого во внебрачной связи своего сына – к слову, сам легендарный дядюшка Екатерины Николаевны (причём не делая из этого особого секрета) имел интимные отношения с тремя из шести своих родных племянниц (три родные сестры, урождённые Энгельгардт – дочери его сестры Елены), и с женой своего племянника Александра Самойлова, родного старшего брата хозяйки Каменки, – так что она и не такое в жизни видела. Мать декабриста, в соответствии со своим воспитанием, была готова дать надлежащее образование своим незаконнорожденным внукам, выделить им часть своего огромного состояния. Но не признать членами семьи. Для хозяйки Каменки это было абсолютно исключено.

Положение бедной Александры Ивановны отягощалось ещё и тем, что браки двух старших полнородных (от общих родителей) братьев декабриста были не просто удачными – они были блестящими.
Самый старший из братьев Давыдовых, Александр Львович (1773-1833) с 1804 года был женат на герцогине Аглае де Граммон (1787-1842), дочери французского эмигранта-роялиста герцога Антуана де Граммона (один из самых древних и знатных французских дворянских родов), внучке герцогини Иоланды де Полиньяк (она была ближайшей подругой казнённой французской королевы Марии-Антуанетты). Жена Александра Львовича была любимицей статусной королевы Франции Марии-Жозефины-Луизы Савойской, и герцогини Ангулемской, Марии-Терезы-Шарлотты (старшей дочери казнённых короля Людовика XVI и королевы Марии-Антуанетты, дофИны Франции). Их свадьба состоялась в Митавской резиденции, где в это время жил в изгнании со своим двором французский король Людовик XVIII.

Второй брат декабриста, Пётр Львович (1777-1842) с 1803 года был женат на графине Наталье Владимировне Орловой (1782-1819), богатейшей наследнице младшего из пяти знаменитых братьев Орловых.
Любовница младшего из трёх братьев Давыдовых, с точки зрения обычаев той среды, в которую она попала, и традиций высшего дворянского общества Российской империи того времени (безродная бесприданница), никак не могла стать роднёй (и ровней) герцогини и графини. Однако, после смерти графини в 1819 году (в Италии), и возвращения навсегда во Францию “из варварской Каменки” в начале 1820-х годов герцогини (она бросила мужа и сына, забрав с собой двух старших дочерей), для Александры Ивановны появилась надежда.
Женой Василия Львовича Давыдова она стала в мае 1825 года, в Каменке, через несколько месяцев после смерти его матери и своей благодетельницы, Екатерины Николаевны Давыдовой. Александре Ивановне было 23 года, и она была беременна пятым ребёнком (сын Пётр родился через месяц после свадьбы). Кстати, благодаря этому браку декабристка Давыдова стала тёткой по отцу декабристке Волконской, хотя и была старше неё всего на три года.

Василий Давыдов не принимал никакого участия как в восстании на Сенатской площади в С.-Петербурге, так и в восстании Черниговского полка. Его, кстати, и арестовали так поздно потому, что власти никак не могли разобраться – какой именно из многочисленных Давыдовых (при том, что в их семействе мужские имена Василий, Лев и Денис были родовыми) причастен к заговору. Однако, приговор ему был вынесен “в I разряде”, сразу за “высшей мерой” – “вечная каторга”. Следственную комиссию можно понять – Давыдов был главой Каменской управы Южного общества, и именно в его имении, особенно летом, проходили самые многочисленные и частые собрания заговорщиков.
Декабрист был арестован 14-го января 1826 года в Киеве, по приказу от 30.12.1825. Отправлен закованным в Сибирь 21.07.1826. В Читинский острог прибыл 29.09.1826.
Для его жены с самого начала не было никакого сомнения в том, что она должна разделить каторгу и ссылку с мужем. Позже, уже из Сибири, она писала его родственникам (своих собственных у неё не было): “Я уже посвятила всю себя бедному мужу моему, и сколько ни сожалею о разлуке с детьми моими, но утешаюсь тем, что выполняю святейшую обязанность мою”.
Однако, в отличие от самых первых декабристок, она смогла приехать к супругу только в 1828 году – во-первых, во время ареста и следствия по делу декабристов она снова, в шестой раз, была беременна. Во-вторых, все её планы, связанные с Сибирью, находились в абсолютной зависимости от доброй воли родных Давыдова – сама она не располагала деньгами, чтобы отправиться в путь. И, в-третьих, поскольку женам декабристов было запрещено брать с собой в Сибирь детей, ей надо было куда-то пристроить своих. Причём четырёх старших, рождённых до брака родителей, надо было перед этим ещё и узаконить – сам отец не очень спешил с началом этой процедуры (которая всегда была долгой и утомительной) – хотя, конечно же, он не мог знать о том, что через год после свадьбы окажется в Сибири, оторванным от семьи.

Супруги Давыдовы в Сибири. Акварели декабриста Н.Бестужева. Портрет Василия Львовича – 1839 года, как раз в том году он выходил с каторги на поселение. Портрет Александры Ивановны сделан ранее, ещё на Петровском заводе, в начале 30-х годов.

Однако, его семья в этих условиях о нём не забыла – в сентябре 1826 года братья декабриста, Николай Раевский и Пётр Давыдов ходатайствовали о получении фамилии Давыдовых первым его четырём детям. В феврале 1828 года по высочайшему повелению дети были узаконены и получили отцовскую фамилию и отчество. Михаил был отправлен к родным в Одессу, Мария – в Москву, к двоюродным сестрам отца, остальные воспитывались в Каменке у дяди, Петра Давыдова. В 1832 дочери Екатерина и Елизавета были взяты на воспитание графиней Софьей Григорьевной Чернышевой-Кругликовой (родной старшей сестрой декабристки Александры Григорьевны Муравьёвой), в 1852 они обе приехали к родителям в Красноярск; раньше, в 1850, туда приехал сын Пётр.
Таким образом, уезжая из европейской России, Александра Ивановна оставляла (без малейшей надежды когда-нибудь увидеть их снова) шестеро своих детей, из которых старшей дочери было девять лет, младшему сыну – полтора года. В отличие от единственного сына Марии Волконской, которому отец полностью отписал своё огромное состояние, её дети (как, впрочем, и она сама) зависели от милости своих родственников и близких друзей родителей.
“Без неё меня уже не было бы на свете, – писал Василий Львович из Петровского завода. – Её безграничная любовь, ее беспримерная преданность, ее заботы обо мне, ее доброта, кротость, с которою она несет свою полную лишений и трудов жизнь, дали мне силу все перетерпеть и не раз забывать ужас моего положения”.
В Сибири у Давыдовых родились ещё семеро детей – старший, Василий – 20-го июля 1829 года (кандалы с декабристов сняли 1-го августа 1829 года, жить в камерах с жёнами они смогли с сентября 1830 года). Надо заметить, что ни один из тринадцати детей Давыдовых не умер в детстве, все дожили до взрослого возраста, что в то время, при огромной детской смертности, было большой редкостью!

С каторги на поселение Василий Львович вышел в 1839 году, местом проживания ему был назначен Красноярск. В Красноярске семья поселилась в доме золотопромышленника Мясникова – теперь на этом месте городская больница. Дом купцов Мясниковых, в котором жила семья декабриста В.Л.Давыдова

Дом, в котором жил В. Л. Давыдов в Красноярске, был снесен в 1937 году. Он стоял на четной стороне Воскресенской улицы, между нынешними улицами Декабристов и Робеспьера.
Зато сохранился хорошо известный всем жителям краевого центра дом на пр. Мира, 67. Он был построен в 1854-1856 годах по проекту декабриста Г. С. Батенькова, сосланного в Томск. А уговорил его на этот шаг Василий Львович Давыдов. Таким образом, появилось в Красноярске городское Общественное собрание (иногда его называли еще "Благородным собранием").
В доме Давыдовых появился первый в Красноярске клавесин, образовался литературный кружок. Политическим ссыльным было запрещено создавать школы, поэтому Давыдовы у себя в доме создали домашний класс для своих семерых детей, рождённых в Сибири. Класс не имел официального статуса, и его могли посещать все желающие. Программа домашней школы Василия Львовича позже стала основой для программы обучения Красноярской мужской гимназии.

Однако, дети декабристов (и не только Давыдовых) подрастали, им необходимо было получить какое-то систематическое образование. В 1842 году, в ответ на многочисленные просьбы, в первую очередь, родственников Трубецких и Волконских, Николай I разрешил детей Сергея Волконского, Сергея Трубецкого, Никиты Муравьёва и Василия Давыдова принять в государственные учебные заведения с условием, что дети не будут носить фамилий отцов, а называться по отчеству, то есть дети Давыдова должны были называться Васильевы, дети Трубецкого – Сергеевы, и т.д. Из всех декабристов с этим предложением согласились только Давыдовы – с таким количеством детей им всегда было очень тяжело сводить концы с концами. В 1843 году их сыновья Василий (14 лет), Иван (9 лет) и Лев (6 лет) были приняты в Московский кадетский корпус.

В 1850 году, через 22 года после разлуки, Давыдовы смогли увидеть одного из своих оставленных в европейской России сыновей, Петра – он специально приехал в Красноярск повидать родителей, познакомиться с младшими братьями и сёстрами. Сын декабристов (в отличие от отца и матери) не был ограничен в своих перемещениях по Сибири, благодаря чему в том же году познакомился в Иркутске со своей будущей женой, Елизаветой Трубецкой (1834-1918). В 1852 году там же, в Иркутске, дети декабристов поженились.

Василий Львович не дожил меньше года до амнистии декабристам – он скончался 25-го октября 1855, в 62 года, в Красноярске. Там же и был похоронен.
Памятник Василию Львовичу Давыдову - подлинный, установлен женой Давыдова. О могиле в течение многих лет заботилась Авдотья Мозгалевская, переехавшая после амнистии из Минусинска в Красноярск к дочери (какое удивительное все-таки братство: никогда при жизни Давыдова ни бывшая нарымская мещанка Мозгалевская, ни ее покойный муж бывший "славянин" Николай Мозгалевский, оказавшийся по 8 разряду сразу в ссылке, минуя каторгу в Чите и Петровском - никогда они не были знакомы с Давыдовыми - а вот ведь, все равно одна семья...)

14-го февраля 1856 года семье Давыдова было разрешено вернуться в Европейскую часть России.
По манифесту 26 августа 1856 года дети Давыдова были восстановлены в правах дворянства. Тем, которые поступили в учебное заведение под именем отца, была возвращена фамилия.
Александра Ивановна с младшими детьми (самому младшему её сыну, Алексею, было 9 лет) вернулась обратно в Каменку, где и закончила свои дни в глубокой старости. Она прожила дольше всех остальных декабристок, и скончалась в 93 года, в 1895 году – за пять лет до начала XX века, в окружении своих детей, внуков и правнуков.

Интересно, что с Давыдовой был хорошо знаком композитор Пётр Ильич Чайковский, неоднократно бывавший в Каменке. Он породнился с семейством декабриста после того, как его родная сестра Александра (1842-1891) 18-го ноября 1860 года вышла замуж за сына Александры Ивановны, Льва (1837-1896). Брак был заключён по любви, у супругов было семеро детей. Композитор с раннего детства был очень близок с Александрой, которая была всего на полтора года младше него, и всегда верила в исключительный музыкальный талант своего брата, всячески его поддерживая.

Супруги Лев Давыдов и Александра (урождённая Чайковская) Давыдова. Фото сделано в 1861 году, через год после их свадьбы. Второе фото - Александра с сыном.

В гости к сестре Чайковский впервые приехал в 1865 году, и с тех пор Каменка становится одним из самых излюбленных его мест для отдыха и работы.

Из письма П. И. Чайковского к Н. Ф. фон Мекк:

«Вся прелесть здешней жизни заключается в высоком нравственном достоинстве людей, живущих в Каменке, т. е. семействе Давыдовых вообще. Глава этого семейства, старушка Александра Ивановна Давыдова, представляет одно из тех редких проявлений человеческого совершенства, которое с лихвою вознаграждает за многие разочарования, которые приходилось испытывать в столкновениях с людьми. Между прочим, это единственная оставшаяся в живых из тех жён декабристов, которые последовали за мужьями в Сибирь. Она была и в Чите, и в Петровском Заводе, а всю остальную жизнь до 1856 года провела в различных местах Сибири. Всё, что она перенесла и вытерпела там в первые годы своего пребывания в разных местах заключения вместе с мужем, поистине ужасно. Но зато она принесла с собой туда утешение и даже счастье для своего мужа. Теперь это уже слабеющая и близкая к концу старушка, доживающая последние дни среди семейства, которое глубоко чтит её. Я питаю глубокую привязанность и уважение к этой почтенной личности».
С фотографии второй половины ХIХ века
Надежда Филаретовна фон Мекк (1831-1894) была известнейшим в Российской империи меценатом, женой богатейшего железнодорожного магната. С 1877 года – восторженная почитательница и покровительница таланта Петра Ильича Чайковского. Благодаря её ежегодному финансовому пособию композитору в 6 тысяч рублей он смог оставить профессуру в Московской Консерватории, чтобы сосредоточиться исключительно на творчестве. Один из сыновей Надежды фон Мекк, Николай (1863-1929), ещё при жизни декабристки Давыдовой, в 1884 году, женился на её внучке, и одновременно племяннице композитора, дочери его сестры Александры – Анне Львовне Давыдовой (1864-1942). У супругов было шестеро детей – общих потомков Давыдовых, Чайковских и фон Мекков.