Советская мифология прочно укоренили в сознании народа и общества образ Императора Николая I, тирана и самодура, беспощадно преследующего "великого свободолюбца" А. С. Пушкина и виновного в его гибели.
Этот миф стал господствующим с 1937 года, когда Сталин "разрешил" праздновать столетие со дня рождения великого поэта. Изобразить Пушкина таким, каким он был в последнее десятилетие своей жизни, то есть глубоко верующим христианином и монархистом, советская пропаганда, разумеется, не могла, а потому прибегала к самой откровенной фальсификации и лжи. Биография поэта тщательно "чистилась".
Так, фразу Императора Николая I, сказанную по поводу смерти поэта: "Пушкин умер и, слава Богу, он умер христианином", советские пушкинисты "сократили". Получилось: "Пушкин умер и слава Богу", что совершенно меняло смысл сказанного.
Император Николай Павлович сыграл в жизни Пушкина весьма важную роль. Не секрет, что в юные годы Пушкин был "вольнодумцем". В этом нет ничего удивительного. Всё российское общество того времени буквально дышало "вольнодумством". Преподавателем Пушкина в лицее был брат кровавого французского "друга народа" Марата. Почти всё окружение Пушкина в те годы было масонским, да и сам он двадцатилетним юношей "записался" в кишинёвскую масонскую ложу "Овидий", которая, впрочем, так и не стала "действующей". Сам Пушкин вспоминал позднее:
"Молодость — это горячка, безумие, напасть. Её побуждения обычно бывают благородны, в нравственном смысле даже возвышенны, но чаще всего ведут к великой глупости, а то и к большой вине. Вы, вероятно, знаете, что я считался либералом, революционером, конспиратором, — словом, одним из самых упорных врагов монархизма и в особенности самодержавия. Таков я и был в действительности."
Президентская библиотека представляет на портале и в фондах новые поступления раритетных книг, которые достаточно полно раскрывают драматизм отношений поэта Александра Пушкина и императора Николая Первого. 
Известно, что только отсутствие в Петербурге отвело Пушкина от участия в восстании на Сенатской площади вместе со своими друзьями, находившимися в оппозиции к власти. Воцарение императора Николая I (14 декабря 1825 года) и события, сопровождавшие коронацию, застали Пушкина в селе Михайловском, родовом имении его матери, куда он послан был из Одессы в июле 1824 года. Поэт давно уже томился ожиданием свободы и просил разрешения жить в Петербурге: там были его товарищи, в том числе по поэтическому цеху – питательная среда для развития его поэтического дарования. Принципиально важно было, какие отношения сложатся у него с новым монархом.
В речи профессора Е. В. Петухова, произнесённой на торжественном акте Юрьевского университета 12 декабря 1896 года и изданной годом позже, «Об отношениях императора Николая I и А. С. Пушкина» (её электронная копия стала украшением пушкинской коллекции Президентской библиотеки) проделан серьёзный анализ обстоятельств, определяющих доминанту жизни величайшего русского стихотворца: «Эти взаимные отношения, необычайно близкие для лиц столь разделённых между собою общественным положением, исполненные с одной стороны благожелательности и великодушия, а с другой – независимой прямоты, достоинства и душевного благородства, составляют любопытнейшую страницу в истории новейшей нашей литературы».
9 августа 1824 года Пушкин прибыл в имение Михайловское, куда он был сослан по распоряжению Императора Александра I. В этой ссылке поэт пережил выступление в Санкт-Петербурге декабристов. Мужественное поведение Императора Николая I в день декабристского мятежа не могло не восхитить Пушкина. Император вознёсся над своими соотечественниками, показав величие духа и твёрдость воли. Поэт обратился к Государю с письмом.
28 августа 1826 года император подписал резолюцию о немедленной доставке Пушкина в Москву, и поэт тотчас был представлен Николаю I в Чудовом дворце "...в своём экипаже свободно, под надзором фельдъегеря не в виде арестанта".
Есть все основания предполагать, что именно тут было положено начало редчайшим в своём роде отношениям между монархом и его подданным-поэтом. Как известно, оба преклонялись перед личностью Петра Великого как царя-реформатора. В 1831 году Пушкин испросил у Николая дозволения поручить ему официальным образом написание истории Петра I. Государь дал разрешение Пушкину пользоваться материалами из государственных архивов и книгохранилищ, хотя это не мешало ему высказывать тонкие и верные суждения о великом преобразователе России и его исторической роли.
8 сентября 1826 года в Москве, в Чудовом монастыре, состоялась встреча Государя и поэта. Она перевернуло всё мировоззрение Пушкина. Он понял, что казавшееся доныне правдой было ложью, чтимое — заблуждением, а цели, которые я себе ставил, грозили преступлением, падением, позором!
По признанию Пушкина именно Императору Николаю I, он:
"...обязан обращением мыслей на путь более правильный и разумный, которого я искал бы ещё долго и, может быть, тщетно, ибо смотрел на мир не непосредственно, а сквозь кристалл, придающий ложную окраску простейшим истинам, смотрел не как человек, умеющий разбираться в реальных потребностях общества, а как мальчик, студент, поэт, которому кажется хорошо всё, что его манит, что ему льстит, что его увлекает!"
Вместо надменного деспота и тирана Пушкин увидел человека "рыцарски-прекрасного, величественно-спокойного, благородного лицом", от которого он услышал снисходительный упрёк, выраженный участливо и благосклонно: "Как, и ты враг твоего Государя, ты, которого Россия вырастила и покрыла славой, Пушкин, Пушкин, это нехорошо! Так быть не должно".
После этих слов Государь ответил на поставленные Пушкиным вопросы о природе самодержавной власти, о её необходимости в России, о том, что: "Республика есть утопия, потому что она есть состояние переходное, ненормальное, в конечном счёте всегда ведущее к диктатуре."
Николай-1Император Николай I.
Император подчеркнул: "Знай, что критика легка и что искусство трудно: для глубокой реформы, которую Россия требует, мало одной воли монарха, как бы он ни был твёрд и силён. Ему нужно содействие людей и времени. Нужно соединение всех высших духовных сил государства в одной великой передовой идее; нужно соединение всех усилий и рвений в одном похвальном стремлении к поднятию самоуправления в народе и чувства чести в обществе. Пусть все благонамеренные, способные люди объединятся вокруг меня, пусть в меня уверуют, пусть самоотверженно и мирно идут туда, куда я поведу их, и гидра будет побеждена!"
В результате в Пушкине произошла духовная революция, и он вышел из Чудова монастыря совершенно иным человеком. Николай I разрешил Пушкину жить в обеих столицах.
В живом интересе к поэту «…император усматривал нечто родственное рыцарским и благородным наклонностям своей собственной природы, – читаем далее в книге «Об отношениях императора Николая I и А. С. Пушкина». – Вероятно, этой именно прямоте и благородству в отношениях между Государем и Пушкиным с обеих сторон должно приписывать и сравнительную устойчивость в их добрых отношениях, мало пострадавших от клеветы и доносов людей, которым близость поэта к Государю была тяжёлым уколом самолюбия и источником злобной зависти».
Сближение правителя и поэта было стремительным и вызывало неоднозначные оценки со стороны друзей, недругов и почитателей Пушкина. Пушкин ответил на это стихотворением «К друзьям», посвящённым характеристике его отношений с императором:
«Нет, я не льстец, когда царю
Хвалу свободную слагаю;
Я смело чувства выражаю
Языком сердца говорю!»
Известно, что это стихотворение, представленное через Бенкендорфа государю, было принято им сочувственно, но вместе с тем выражено было желание, чтобы оно осталось ненапечатанным.
Мне могут возразить и привести совсем другие строки из оды "Вольность":
Cамовластительный злодей!
Тебя, твой трон я ненавижу,
Твою погибель, смерть детей
С жестокой радостию вижу.
И невдомёк уважаемым мастерам пера, что ко времени написания оды "Вольность" будущий Император Николай I ни главой государства, ни даже Наследником престола не был. И детей ещё не имел, как, кстати, и царствовавший тогда его брат Александр I. Приведённые же строки касаются вовсе не династии Романовых, а Наполеона, которого в России считали выскочкой, похитителем законной власти французских королей.
Александр Китаев, Пушкин и Бенкендорф, 1950
Пушкин и Бенкендорф: «Оба эти человека не любили друг друга, и это вполне понятно, – написано в брошюре Петухова. – Сухой, бессердечный, узко и строго исполнительный (за что и был ценим государем), Бенкендорф с неудовольствием видел в Пушкине великую просветительную силу, сам не сочувствуя ни просвещению вообще, ни литературе в частности. В своих вежливых по внешности письмах к Пушкину он хвалил его поэтический талант только потому, что к Пушкину был внимателен сам Государь, и не упускал случая, где можно, взглянуть на великого поэта свысока – как на человека, занимающегося ненужным и даже вредным делом, каким он считал литературу. «Мне кажется, что ему хотелось бы совсем упразднить русскую литературу, а он считает себя sehr gebildet, говорит о гр. Бенкендорфе А. О. Смирнова, весьма близко стоявшая к тому кругу, который Бенкендорф считал своим. В свою очередь и Пушкин, естественно, не мог любить Бенкендорфа, видя в нём недоброжелателя не только самому себе, но и тому делу, которому поэт всецело принадлежал.
А между тем граф Бенкендорф сумел овладеть доверием Императора и сделаться посредником в официальных сношениях его с Пушкиным. Историку русской литературы приходится много пожалеть об этом посредничестве: будь на месте гр. Бенкендорфа другой человек, с иными взглядами на литературу и просвещение, и более близкий к духовным интересам русского народа, от скольких недоразумений был бы избавлен великий поэт в своих сношениях с верховной властью, как бы много могло выиграть от этого его поэтическое творчество, бывшее в тяжелой зависимости от некоторых внешних обстоятельств!»
По счастью, Бенкендорф был не единственным посредником в отношениях государя с поэтом: доверенным лицом, более расположенным к Пушкину и к литературе, стала одна из образованнейших женщин тогдашнего светского общества – А. О. Смирнова-Россет.
В результате царь разрешил поэту вместо обыкновенной цензуры представлять свои произведения на просмотр лично ему. Пушкин, вернувшись из Москвы в Михайловское, успел с восторгом уведомить Языкова: «Царь освободил меня от цензуры. Он сам – мой цензор. Выгода, конечно, необъятная». Однако через три недели ему пришлось оправдываться перед Бенкендорфом в том, что, будучи в Москве, он читал в рукописи в тесном кругу друзей свою трагедию «Борис Годунов».
Подобное не слишком располагало к поэтической работе, и можно только удивляться преодолению гениальным творцом всех помех, «живой потребности творчества, вызывавшей Пушкина на новые труды при такой беспримерно неблагоприятной обстановке».
Что же до Николая, то за его вниманием к Пушкину скрывалось не только милостивое отношение к поэту, но и действительный интерес к плодам его поэтической деятельности, на которую Государь смотрел как на гордость и славу России.
Император Николай I, как известно, был настоящим любителем и тонким ценителем литературы и искусства. «Он внимательно читал произведения Пушкина не только как «цензор», – подчеркивает Петухов в издании «Об отношениях императора Николая I и А. С. Пушкина», – но как доброжелательный к автору знаток, нередко делая на полях рукописей заметки и исправления касательно содержания и стиля, с которыми иногда Пушкин совершенно искренно соглашался».
С началом в 1828 году русско-турецкой войны Пушкин рвался в действующую армию, но ему предложили службу либо в Походной канцелярии Бенкендорфа (контрразведке), либо в управлении МИДа графа К. В. Нессельроде (политическая разведка). Пушкин с радостью согласился на работу в МИДе.
20 июля 1831 года он написал письмо Государю с просьбой зачислить его на государственную службу. 21 июля того же года Николай I приказал Бенкендорфу дать указание Нессельроде принять Пушкина на службу в МИД. 23 июля Нессельроде получил письмо от Бенкендорфа о Высочайшем повелении определить в Государственную Коллегию иностранных дел известнейшего нашего поэта, Титулярного Советника Пушкина, с дозволением отыскать в архивах материалов для сочинения истории Петра I.
Император Николай I сделал из Пушкина главного историографа, поручив ему написать новую историю Государства Российского. Примечательно, что Пушкин имел тогда чин только коллежского секретаря. В бумагах же он чётко именуется "титулярным советником".
Пушкину был назначен оклад в размере 5000 рублей, что соответствовало в те времена окладу заместителя директора департамента министерства или губернатора, а не коллежского секретаря. Хотя Пушкин состоял на службе в Коллегии иностранных дел, официально зарплату он получал не из финансовых фондов МИДа для выплаты жалования её сотрудникам, а из специального фонда Николая I в министерстве финансов.
4 января 1832 года Пушкин подписал два присяжных листа: клятвенное обещание и текст с присягой. На первом документе он значится как "коллежский секретарь", а на втором — "титулярный советник". 9 декабря того же года Государь официально даровал Пушкину чин титулярного советника.
Что же это была за клятва, которую Пушкин принёс вместе с присягой?
В 1826 году Император Николай I своим указом подтвердил антимасонскую клятву, принятую для сотрудников МИДа ещё при Императрице Екатерине Великой: МИД был "засорен масонами и членами других тайных обществ". Текст клятвы гласил:
"Я, нижеподписавшийся, обязуюсь впредь ни к каким тайным обществам, под каким бы они именем ни существовали, не принадлежать; свидетельствую при сём, что и ни к какому тайному обществу таковому не принадлежал и не принадлежу и никогда не знал о них."
Исследователь Н. Ф. Шахмагонов пишет:
"С той поры Пушкин и Николай I оказались по одну сторону баррикады, возведённой в России духовными наследниками тех, кто пытался уничтожить Державу 14 декабря 1825 года. Государь Император Николай Павлович и Русский гений Александр Сергеевич Пушкин стали соратниками по борьбе, смысл которой был в проведении Русской контрреволюции, направленной против чужебесия и западничества, внедрённых в Россию в начале XVIII века. И светская чернь ненавидела как Царя, так и поэта примерно за одно и то же. Царь стал Самодержавным вождём этой Русской контрреволюции, а поэт — её идеологическим вождём, её вдохновителем, её просветителем, её поистине блистательным, зовущим за собою широкие народные массы трибуном."
Масонство никогда не смогло простить А. С. Пушкину его верности Царю и Православию, и пуля масона Ж. Дантеса, оборвавшая жизнь поэта, едва ли была случайной. Умирая, Пушкин просил В. А. Жуковского: «Скажи Государю, что мне жаль умереть; был бы весь Его. Скажи, что я ему желаю долгого, долгого царствования, что я ему желаю счастия в его сыне, счастия в его России».
После смерти Пушкина Император Николай І заплатил все его долги, выкупил заложенное имение отца, назначил большую пенсию жене и детям. В пользу семьи поэта за государственный счёт были изданы его сочинения.
В пушкинском собрании Президентской библиотеки, фонд которой на начало 2015 года составлял более 370 тысяч единиц хранения.
Свежие комментарии