Страшный Суд.

Какое-то странное жужжание ... 
А-а-а, я  глянул на свои  швейцарские Luis Erard, сделанные лично для меня на заказ - такого с ними ещё не было: стрелки неслись с сумасшедшей скоростью, секундной вообще не было видно, а минутная с часовой, сливаясь в сплошное серое пятно, едва были различимы. Чёрненькая стрелка в маленьком циферблате "времени суток"  безумно описывала круг за кругом, перелистывая дни и ночи как  -  "на раз - два". И при этом специальная стрелка "запаса хода" дрожала на месте "максимального завода".
Не-е-е, ну такого просто не может быть, ну не бывает такого, с какой же скоростью должен колебаться маятник (хи-х  - баланс по-научному, я ж всё-таки профессиональный часовщик)?
Ногтём постучал по сапфировому стеклу, не-а.... жу-жу осталось таким же, как и раньше.
Боже! Так это не часы "сбрендили", это, это ВРЕМЯ -.несется сломя голову....
Я оглядел стоящих вокруг. Никто не замечал моего открытия, все были заняты своим делом. Интересно, если за  секунду  проходят сутки, то, сколько мы уже здесь - дней, недель, лет? И чего-то не видно, чтобы кто-то "на глазах" старел, или хотя бы  обрастал щетиной.
Смешно ... прямо тут, сейчас "тикает" год за годом, а никто этого не замечает, и я сам этого не ощущаю физически, ... если только мои  часы не врут. Но это вряд ли, с чего им врать-то?
Протиснувшись сквозь толпу задумчиво оцепеневших людей, я присел на корточки перед сидевшим на поверхности, хрупким, маленьким стариком, евреем.
- Представляете, тут у нас за каждые  шесть минут, год проходит. Не верите? Вот сами посмотрите на часы, - начал я.
Старик грустно посмотрел на меня, и укоризненно качая головой, ответил на идиш: " Молодой человек, где это - у НАС, и где это - ТУТ? И какая разница который час ... мы уже никуда не опоздаем. И сколько-таки можно думать об ерунде, ТАМ всё думали об ерунде, так и ТУТ всё об той же ерунде ...?
Пора бы уже повзрослеть, молодой человек, и всерьёз задуматься."
Я обиженно насупился - не хочет, как хочет, не буду рассказывать, задуматься, видишь ли, надо ... кстати, а о чём задуматься и ... с каких это пор я понимаю идиш? 
А, ну да, с тех самых пор и понимаю ...
Я оглянулся вокруг: мы находились как бы в огромном  светлом тоннеле с матово - белыми, как туман, стенами, такой же полукруглой поверхностью потолка и мягкой, неразличимой поверхностью под ногами. То есть даже не пол, так как  не было видно ни его самого, ни структуры из чего он сделан, а именно "поверхность".
Людей было много, разных, ходили, стояли, сидели, причём сидели, как и на поверхности, так и на незримо-туманных выступах и в  нишах  стен...
Ни жарко, ни холодно - никак,   может, просто у меня ощущений никаких не осталось?
Я не замечал, какого-то ни было движения вперёд или назад, потому что невозможно было разобраться, где вход, где выход, но то, что движение происходит, чувствовал внутренне...
- Так о чём задуматься-то? - снова я принялся донимать старика.
- О вечном, мой мальчик, о вечном, и о себе в этом вечном, - с той же грустью тихо ответил мне он и вконец отрешенно замолчал.
Что-то было жуткое в этих его, шепотом, произнесённых словах.
Я встал и решил пройтись, чтобы развеяться.
Какие разные лица...
Нет, не только я разгуливаю со спокойной рожей - вон та красивая женщина спокойно сидит в нише, расслабленно опираясь на стену.
Лет наверно тридцать пять - тридцать семь, и не то чтобы холёная, а как-то строго-красивая , как это бывает от природы, ну, вы понимаете..... 
Запрокинув голову чуть назад, она закрыла глаза и  небрежно, уверенно  ждала.
Я подошёл и, уже было, окликнул женщину, когда вдруг заметил её напряженно лежащие на коленях  руки, с побелевшими пальчиками, сжатыми в кулачки.
Ого,  не всё так просто, и её спокойствие обманчиво, подумал я, пятясь боком.....
Сколько я прошел, лавируя между людьми: сто, двести метров, или пару километров, как-то забыл даже шаги посчитать - может, сказывается  состояние всеобщего оцепенения.
Я уже перестал разбирать лица, они все размазанно сливались в одно неопределённое, словно тысячу фотографий перелистнул ...
Откуда-то сзади меня схватил за рукав низенький толстячок, с широко раскрытыми, испуганными глазами.....
- Вы ТУДА, да?- прошипел он с придыханием.
-А Вы знаете что Там?! Как ЭТО будет?! ЭТО страшно?!
Я попробовал вытянуть свой рукав из его вспотевшей, вязкой руки, но он держал намертво, продолжая скороговоркой: 
" Вы ж поймите, я же не знал, я не хотел, чтоб так получилось, Вы ТАМ скажите, пусть ТАМ примут во внимание ... у меня же  сами знаете,  вот ... здоровье, я потом даже лечился, у меня и справки все есть...."
-Какие справки?! Ошарашено обалдел я.  Вы что, с ума сошли?
Толстячок как-то сразу сник, посерел и съёжился.
-Да, да, простите, справки,  конечно - кому они теперь нужны, простите, - бормотал он.
- Но Вы всё равно скажите Там, объясните ... может всё же что-то можно сделать....?
Он, наконец, отпустил мой рукав, и, отведя взгляд, будто стыдясь смотреть мне в глаза, остался стоять, растворяясь в толпе.
Его нервозность передалась мне, словно вирус страха мазнул сердце холодом.
 Благодушное настроение испарилось, все мысли спутались, и в груди бешено застучало.
Я вдруг почувствовал страх, ощутил кожей, увидел страх и неуверенность вокруг, в жестах и на лицах людей.
Мне стало понятно, почему все говорят тихо, шепотом - просто все боятся привлекать к себе внимание,  просто каждый сейчас лишь сам с собой, и сам, в своем внутреннем одиночестве ждёт СВОЕГО ЧАСА.
Меня колотнула истерическая дрожь: чёрт, а, в самом деле - как Там? И что дальше, ну что,  в конце концов - два лифта что ли, один вверх, другой вниз?? И куда мне??? Я вообще плохой или хороший? А-а-а! Чёрт, чёрт возьми! Что я такое говорю? ! О дьяволе, ведь здесь нельзя, даже имени  его!    Ч...т,  Бл...н,  о Господи! Что же можно-то , как говорить-то, если всю жизнь привык к этим словам!
Ох, ёлки-палки, ну хоть так-то наверное можно!
Ну ладно - стоп, остановиться, сосредоточиться, вспомнить всё, всё...,  вспомнить  всю жизнь  до мелочей, честно, хотя бы для самого себя.
С самого начала, с детства, так: Сколько мне было - четыре или пять, ушёл без спросу из нашего двора ... родители чуть с ума тогда не сошли, пока искали по всему району, первый и последний раз в жизни тогда получил от отца подзатыльник, да такой, что летел метра три.  Грех? Да, наверное, но ведь не смертельный, не соображал тогда, ребёнок же был ещё совсем.
А потом, уже в школе учился, летом в деревне у бабушки: смотрел по телеку кино и отщипывал кусочки от вареной курицы, лежащей на столе.
Всю семью оставил без обеда, до сих пор помню молчаливый взгляд матери...
Стыдно, правда стыдно, эгоист несчастный...
Щёки пылали, я дотронулся холодными пальцами до щёк, и незаметно оглянулся вокруг. Вроде никто и не смотрит на меня, не замечает моего состояния, а если и смотрят, то как-то сквозь меня.
Так, дальше: пил - грех, курил - тоже, но ведь не запойный же я был, не уносил из дома вещи (ещё чего не хватало - это ведь вообще идиотизм какой-то).
Вот ... я вспомнил! Всё похолодело внутри: она сидела и плакала, тихо, уткнувшись в ладошки, сквозь которые капали слёзы ...  И плечи, мне почему-то особенно запомнились плечи, хрупкие родные плечи, сотрясаемые рыданием. У-у-у-у.......!! Господи, каким подлецом я себя тогда чувствовал!
И та, другая. Я помню, как она уходила - как побитая собака ... и всё оборачивалась, надеясь поймать мой взгляд, а я нарочно не поднимал голову от внутренностей приёмника, ковыряясь там паяльником, щурился от дыма канифоли, делая вид, что ничего не понимаю. Да всё я понимал, понимал что никогда, что навсегда, что не мог  и не смел говорить и убеждать. Понимал, что боюсь, просто струсил, потому что надо было выбирать...
О Господи! Мы одинаково несчастными делаем и умных, и дур, а вот счастья у нас на всех не хватает!
Виноват, виноват ... врал, обманывал, крал ... пусть у государства, но все же крал ... и завидовал, ох как я завидовал - чужому таланту, успеху, удаче. Ни копейки за всю жизнь в лотерею не выиграл! Боже, о чём я?! Какая ерунда!
А вот ещё тогда ... я ведь знал, что это плохо, и ненавидел себя, смеялся над собой, презирал, а всё равно делал ... тогда. 
Хорошо хоть никто не знает об этом ...
Да, виноват, ну чего уж тут, заслужил....
Что ж так погано-то в душе, так горько, если бы раньше знать, да ещё раз попробовать пройти ...
Всё сначала, с самого, и всё помнить, и знать, и ... заново...
Хотя ... всё равно ведь пришлось бы выбирать, выбирать из выбора, которого ... нет.
И дело даже не в том, что всё предопределено, просто меняя что-то, и  шагнув влево, оставляешь тех, кто справа, и даже когда стоишь не шевелясь, своим бездействием бросаешь, или не идёшь к кому-то, кто может совсем рядом и нуждается в тебе....
Это парадоксальный замкнутый круг какой-то.
Только от этого не легче.
Виноват, грешен, конечно,  грешен, не убийца, не насильник, не негодяй в сущности, но тварь порядочная.
Будь что будет, что заслужил.
От этой мысли страху не убавилось, но я как-то разозлился на себя и от этого успокоился.
Только вот поскорее бы всё ЭТО кончилось, чтобы не ждать, чтобы хоть чем-нибудь заняться.
Я пошел быстрее, осторожно и предупредительно раздвигая людей, удивляясь,  что извиняюсь перед ними на разных языках ...
Вереница лиц, рук, шуршание одежды, этот бесконечный тоннель, сколько времени я шёл, сколько лет, столетий, ожидая своей очереди, своего часа? 
И куда? А какая разница, куда я шёл к входу, или выходу, здесь, по-моему, всё едино, главное, что шёл ...

Я не увидел выросшей передо мной стены, двери, или тупика, просто сделал шаг вперёд и переступил порог, хотя в сущности   никакого порога и не было, ну черту переступил - какая разница как назвать...
Я шагнул и ... увидел ЕГО глаза - добрые, мудрые, с чуть заметной смешинкой,  или   может, мне это только показалось (я о смешинке).
Я стоял и страх отпускал меня, он растворялся во мне ... я всё понял: мы все для НЕГО -  ЕГО дети. Не нужно было больше лукавить, юлить, пытаться что-то скрыть, выглядеть лучше. Наконец-то можно было быть самим собой...
ОН просто о нас ВСЁ знал, просто понимал, просто любил...