Шоу-бизнес

Некоторые подробности о съемках 3-х мушкетеров

Какие проблемы и недоразумения сопровождали любимый фильм на пути к зрителю?
Выход в прокат картины 1978 года был на год отложен из-за судебной тяжбы между ее создателями. А после премьеры среди участников съемок разгорелся еще один конфликт. Благородный девиз мушкетеров: «Один за всех и все за одного» - в творческой группе не прижился. Но это не помешало талантливым людям создать киношедевр, любимый зрителями на протяжении 40 лет.
Как художник художнику

Советская экранизация приключенческого романа Александра Дюма-отца «Три мушкетёра» - не из тех картин, которые бдительная цензура могла «положить на полку». Тем не менее, ее постигла именно эта судьба. И совсем не по идеологическим мотивам. Премьера трехсерийного фильма, снятого всего за четыре месяца (1 апреля – 9 августа) и законченного после трех месяцев монтажа к декабрю 1978 года, состоялась бы в том же году, если бы не творческие разборки. Пропылиться год в хранилище фильм обрек конфликт между автором сценария Марком Розовским и поэтом-песенником Юрием Ряшенцевым с одной стороны и режиссером Георгием Юнгвальд-Хилькевичем с другой.
Юнгвальд-Хилькевич не был деспотом на площадке, съемочная группа его даже фамильярно называла Хилом. Но отвечающим за картину он резонно считал режиссера, оставляя за собой право отклонить или переформатировать ту или иную идею, кому бы она ни принадлежала – актеру, каскадеру или сценаристу. Но если актерам «наступать на горло собственной песне» не привыкать, поскольку подчинение режиссеру и покорность вольному обращению с отснятым материалом – специфика их нелегкой профессии, то амбиции авторов сценария и текста песен такого смирения не предполагали.

Изменения, внесенные Георгием Юнгвальд-Хилькевичем в сценарий коллеги по режиссерскому ремеслу Марка Розовского (журналиста, прозаика, сценариста, театрального постановщика, а в дальнейшем – основателя и руководителя театра «У Никитских ворот»), дорого обошлись кинорежиссеру. К скандалу присоединился автор песенных текстов Юрий Ряшенцев. К фильму он написал три десятка песен (музыка Максима Дунаевского), но на съемках во Львове режиссеру понадобилась другая «Песня Миледи», и он упросил написать новый текст Вениамина Смехова. В титрах фильма эта «подмена» не отражена – автором текстов указан Юрий Ряшенцев, что дало ему основания подать в тандеме с Марком Розовским на режиссера в суд. Несмотря на то, что истцы выиграли процесс, требуемые ими изменения в картину внесены не были. Телевизионный фильм вышел в том же виде, в котором был сдан режиссером, только на год позже. А строгий глава Гостелерадио Сергей Лапин, говорят, лет шесть после этого случая не допускал скандалистов к экрану.
Место на пьедестале

Второй конфликт был связан с нарушением авторских прав постановщика трюков и фехтования. По договору с Одесской киностудией этим занимался Николай Ващилин. Спортсмен-чемпион, удостоенный приза за лучшую технику борьбы, с юных лет выступал в молодёжной сборной страны по дзюдо, а в 18-летнем возрасте стал мастером спорта СССР по самбо.
До защиты диссертации кандидат педагогических наук и доцент кафедры физического воспитания Ленинградского института театра, музыки и кинематографии работал инженером по приборам космической медицины и по совместительству – каскадером. Курс трюковой подготовки актёров он вел 11 лет (1973-1984), а трюки в фильмах ставил втрое дольше (1963-1996).
За «30 лет и 3 года» Ващилин украсил своими работами с полсотни фильмов, снискав славу сверхнадежного профессионала и получив благодарности от киномастеров «первого эшелона»: Марчелло Мастрояни, Микеле Плачидо, Франко Неро, Сергея Бондарчука, Андрона Кончаловского, Никиты Михалкова, Владимира Бортко, а также режиссера и актеров «Д’Артаньяна и трех мушкетеров».
Николай Ващилин и Марчелло МастроянниНиколай Ващилин и Никита Михалков
В фильме Георгия Юнгвальд-Хилькевича Николай Ващилин придумал и поставил почти все опасные трюки и драки, но в титрах не только «разделил славу» с помощниками, но и оказался позади вынесенных на первый план Владимира Балона и Анатолия Ходюшина. Ученик Николая Ващилина Анатолий Ходюшин по договору с киностудией числился кучером и мастером выездки лошадей.
А Владимир Балон был приглашен на съемки в качестве актера – на роль врага д’Артаньяна кардинала де Жюссака. Поскольку он был спортсменом-фехтовальщиком, то помогал ставить сцены своих поединков и обучал технике боя артистов (мастер спорта СССР и бывший чемпион страны среди юниоров по фехтованию на рапирах участвовал с такой же миссией в картинах Эльдара Рязанова «Гусарская баллада», «Берегись автомобиля» и др.).
Уязвленный Ващилин доказывал, что постановщиком трюков Владимира Балона нельзя назвать уже хотя бы потому, что фехтование не считалось трюком. По расценкам бухгалтерии это была «драка с оружием», которая ничем не отличалась по сложности выполнения от езды верхом или стоя на подножке, прыжков или бега. В отличие от трюков, бои на шпагах дополнительно не оплачивались – как сцены, не представляющие опасности для здоровья.
Беспредельный гуманизм

Первой трюковой съёмкой во Львове стала стычка приехавшего в Менг д’Артаньяна с гвардейцами кардинала. На отработку погони, прыжка исполнителя главной роли Михаила Боярского из галереи крепостной стены и падения с высоты трех этажей каскадера Анатолия Ходюшина ушло две недели. И хоть приземлялся актер в реальности не в седло ожидавшей его внизу лошади, а в сено, прыжок все равно был рискованным: нужно было прыгать отвесно, вперед ногами, а приземлиться, чтобы не покалечиться, на спину. Смелый и ловкий Боярский всё сделал в лучшем виде, и сцену с каскадером решили не снимать. Когда Ходюшин захотел испытать себя в высотном трюке, для Ващилина это стало лишней головной болью: после гибели на съёмках актера Евгения Урбанского для постановщиков трюков за травмы на площадке ввели уголовную ответственность. Но отчаянный каскадер убедил наставника, что справится. Придерживая рукой шляпу, он лихо спрыгнул с 10-метровой высоты, точно приземлившись на разложенный внизу мат. Акт о выполненном трюке режиссер подписал, но в картину этот эпизод не взял – слишком долго дублер примерялся к прыжку.Вот как об этом рассказал режиссер: "Смотрю наверх, а Боярский стоит на антресоли бледный. Думаю: не прыгнет. А он разбежался и... Я только успел скомандовать: «Камеры. Мотор!». И,., ба-бах! Боярский уже внизу. Провалился в сено. На площадке воцарилась тишина. Все замерли. Наконец показалась его голова. Спрашиваю: — Миша, ты как? Ноги? Руки? Целые? Он: — Все в порядке. А сколько за трюк платят? У всех — гора с плеч, отвернулись, разговариваем. Вдруг слышу за спиной: БА-БАХ! Поворачиваюсь, а это, оказывается, Боярский прыгнул второй раз. Без камер, без всего, просто так. — Миша, ты что? С ума сошел? А он мне: — Первый раз ничего не понял. Я должен был это почувствовать. Говорил, что хотел заработать друзьям на ресторан. Но на самом деле себя на прочность пробовал..."

А вот как рассказал сам Боярский: "Хил вам уже рассказал, как я прыгал с пятнадцати метров. С балкона. Он считает, что я псих. Нет, ничуть, скажу я вам. Дело в том, что за такой прыжок должны были платить пятьдесят рублей. А внизу стояли эти голодные волки, мои мушкетеры. Они говорят: — Давай заработаем, потом выпьем, пожрем. Я раз прыгнул. А потом думаю: пятьдесят рублей — чего-то маловато, не хватит на всех. Прыгнул еще раз. А оказывается, все остальное — бесплатно, потому что в день за трюк платят только пятьдесят рублей. И не больше. На следующий день я снова прыгнул... Я хотел доказать, что я не хуже. Если пью, то из горла и всю бутылку. Зачем — не понимаю. Но почему-то это нужно было. Я считал, что д'Артаньян должен уметь все"А вот рассказ Льва Дурова: "На съёмках фильма "Д`артаньян и три мушкетёра", Мише Боярскому нужно было прыгать с балюстрады, и, конечно, трюк должны были исполнять каскадеры. Они внизу связывали маты, а Мишка появляется наверху и кричит: "Разойдитесь, я прыгаю!" Каскадер снизу ему: "Если сам хочешь делать трюк, ради бога, я не против, только надо делать по науке". А Мишка, его не дослушав, прыгает. Падает на спину, как полагается, вскакивает. Каскадер говорит: "Да ты все неправильно сделал, не сгруппировался…" и так далее. Забирается на балюстраду и кричит, мол, смотри, как я это сделаю. Прыгнул и исчез. Он попал в щель между матами, сломал себе руку и до конца картины ходил загипсованный. Встречая Боярского, он хватался за руку и говорил только одно: "Уйди от меня"
Кстати, именно Ващилин пробил в Госкино разрешение на исполнение трюков актёрами, что влекло дополнительную оплату их работы. Без денежного стимулирования трюковых актёров ему сложно было мотивировать к занятиям своих студентов. Особо опасный трюк стоил 56 рублей, но разбогатеть на дублях каскадер не мог – правилами запрещалось рисковать больше одного раза в день. Если нужен был еще дубль, отрабатывать его мог только другой трюкач. Каскадеры называли такую заботу «беспредельным гуманизмом советского строя».

Художественная фальсификация

Постановщику трюков важна была «правда в деталях». Николай Ващилин всегда изучал подробности, которые могли иметь отношение к экранной картинке. В данном случае он учел, что мушкетёры были королевской охраной и вооружались как ездившая пехота, а не как кавалерия. У них должна быть укороченная шпага, которой можно и колоть, и рубить.
Но в процессе съемок из реквизита куда-то пропали обоюдоострые шпаги, и мушкетеры стали фехтовать на рапирах, предназначенных лишь для уколов. Дотошный сторонник исторического контекста понимал, что во времена мушкетеров этот вид оружия чаще использовался на дуэлях, чем в бою. Кроме того, для фильма рапира не выгодна меньшей зрелищностью кадра: ранить уколом противника легко, и нет той красоты «танца-поединка», которую обеспечивает более растянутый ритм движений саблей или шпагой.
Зато «гардеробная шпага», как называли рапиру профессионалы, намного легче, размахивать ею актерам было проще, и нюансами эпохи Людовика XIII решено было пренебречь. Более легкомысленно, чем требовал сценарий, подошли и к оружию д’Артаньяна. Шпаги в процессе съемок у главного героя менялись как перчатки, несмотря на то, что реквизит задавался сюжетом: шпага д’Артаньяна – прощальный подарок отца.

Интересная деталь — в Менге женщину, бросающую тесто в гвардейцев, играет мать Михаила Боярского, Елена Мелентьева.

Коня на скаку остановят

В советском кино не принято было спешить на съемках. Когда команда «Д’Артаньяна и трех мушкетеров» взялась сделать три серии с музыкой, драками и скачками за пару месяцев, все понимали, что таких темпов отечественный кинематограф еще не знал. Плотный график требовал дисциплины, и поначалу администраторы держали актеров в ежовых рукавицах. Съемки, уроки фехтования, занятия на конной базе – физические нагрузки были не для слабаков. При этом артисты еще находили силы радоваться жизни. Михаила Боярского за выносливость наградили кличкой Лось, а Игоря Старыгина за умыкание красавиц обозвали Гюрзой.
Очаровавший всех покладистым характером, оптимизмом, трудолюбием и серьезным отношением к работе Михаил Боярский к началу съемок был самым подготовленным мушкетером. Подготовкой к роли он занимался еще до приезда во Львов: перед утренней репетицией в театре Ленсовета успевал съездить в школу верховой езды в Сестрорецк и два часа потренироваться в манеже. Гимнастика, фехтование, вольтижировка – всё это было в программе его занятий с постановщиком трюков. От природы одарённый, Боярский блистательно справился с нагрузками, быстро нашел контакт с гривастым партнером Хасханом и галантно помогал после трудного дня перегонять лошадей на неблизкую загородную конюшню местной наезднице Ларисе.
Изящно держался в седле и благородный Игорь Старыгин. Выше любых похвал были и его скачки, и фехтование. Он мог одной рукой вести лошадь, а другой – отбивать атаку шпагой.
Отточенным мастерством наездницы владела и исполнительница роли коварной Миледи Маргарита Терехова: актриса регулярно сидела в седле со студенческих уроков верховой езды – это было ее личное хобби.

Шпаги звон и звон бокала

С приездом на съемки Тереховой связана смешная история, о которой не особо распространялись актеры. Глядя на раскидистое ореховое дерево, Терехова однажды обмолвилась в компании четверых друзей-мушкетеров, что незрелые грецкие орехи прибавляют мужскую силу. Поскольку постельные подвиги на съемках стояли в повестке дня, мужики приняли информацию к сведению. Шутку они оценили утром, обнаружив, что у всех присутствовавших лица перепачканы черными пятнами. Кто же знал, что сок зеленых орехов оставляет следы… На грим пришлось тратить больше времени. Первая львовская гостиница «Колхозная», куда поселили мушкетеров, по комфорту могла соперничать разве только с трактирами времен Людовика XIII: воды в номерах не было. В знак протеста мушкетеры вселились в номер Хилькевича в другой гостинице и устроили там пьяный дебош. Режиссер засуетился. Актеров переселили в обкомовскую гостиницу. Здесь история приобрела политическую окраску: по вечерам актеры развлекались, изображая деятелей марксизма-ленинизма, причем Боярский передразнивал Брежнева. Номера, естественно, были оснащены «жучками», и вскоре Хилькевич убедился в пародийных дарованиях своих актеров в местном отделении КГБ, где ему продемонстрировали запись.Хилькевич заявил, что артисты — «обезьяны», больше такого не повторится. Короче, ему удалось убедить чекистов, что больше таких случаев в его группе не будет. И слово свое сдержал. Когда он рассказал об этой встрече актерам, те перепугались и с тех пор завязали и с анекдотами, и с пародиями. Но не с пьянками-гулянками. В связи с этим случаем, некоторые «пародисты» остались без правительственных наград, а их присуждения отодвинулись на годы. Как ни странно, чекистов это объяснение устроило. «Мы были бесшабашные в тот момент, честно вам скажу. И даже это нас не очень напугало», — вспоминает Смирнитский. Все обошлось, только Лев Дуров за показанный этюд «Ленин с Крупской» упустил звание народного артиста: присуждение отложили на три года.Третьего апреля начались съемки. Боярский вжился в образ еще до окончания гримировки — ущипнул за попу гримершу, подвивавшую ему усы, и лишился правого уса: пугливая гримерша попросту сожгла его щипцами. Актер придерживается иной версии: «За попу я хватал ее еще до грима! Да и не хватал, а вежливо поглаживал». Пришлось приклеивать искусственный ус, с которым актер и щеголял полфильма.«Сухой закон» на съемках действовал лишь на первых порах. Но чем больше было снято пленки, тем меньшей оставалась вероятность того, что ушедшего в загул актера заменят другим. Следившая за формой артистов второй режиссер Татьяна Хилькевич вскоре сдалась – переснимать в декорациях уже было поздно.
По воспоминаниям Владимира Балона, запасы «вдохновительного напитка» артистам подвозил начальник львовской ГАИ. Актер-фехтовальщик жил в одном номере с Михаилом Боярским, и стресс после съемочного дня мужчины снимали в компании поклонниц. Однажды в их теплую компанию затесалась продавщица местного продмага: часа два благодарно слушала актерские байки и ушла с впечатлениями на всю жизнь от знакомства со звездами экрана. А утром в номер постучал ее грозный ухажер-кавказец и, представившись директором магазина, попросил не трогать его женщину взамен на ключи от отдела винно-водочных изделий. Так артисты получили круглосуточный доступ к закромам, открывавшимся для простых смертных лишь с 11.00.
Но были у актеров и каскадеров и трудные моменты. Случались и опасные падения с лошади, и боевые ранения. Анатолий Ходюшин однажды упал вместе с лошадью, Вениамин Смехов чуть не лишился глаза во время съемок драки в таверне, а на ступеньках Львовской оперы (« лестнице Лувра») едва не убили рапирой Михаила Боярского. Во время съемок случилась еще одна ужасная история. Снимали «марлезонский балет» в Одесском оперном театре. Момент, когда Боярский прорывается с подвесками. Рошфор — Боря Клюев был задуман как человек никогда не достающий шпагу, поэтому он не работал с каскадёрами и был не в курсе хитростей фехтования шпагой с заостренным концом. Во время съемок Боярский страстно, темпераментно фехтовал. И тут Клюев не выдержал, выхватил шпагу и нанес Боярскому укол. Боярский никому ничего не сказал и продолжал работать. Режиссёр требует:

— Ещё дубль!
Боярского нет. Хилькевич спрашивает:
— Миша, Ты готов?
Он выходит, отвечает:
-Да.

Снимают еще дубль, а Боярского опять нет. В те времена из-за постоянного брака советской кинопленки необходимо было снимать три-четыре дубля. Хилькевич идёт за ним, подозревая, что он опять где-то «квасит». Заходит в туалет и видит: у Боярского изо рта кровища хлещет, а он ее сплевывает.
Потом, когда в больнице рентген сделали, выяснилось, что шпага ему в нёбо попала. Рана была очень глубокой — всего сантиметра до мозга не хватило.

«Нас на съемках могли угробить», - осознал Боярский после фильма. Но на камеру отыграл смертельно опасный поединок без страха и упрека.
Замены и отказы

По иронии судьбы, роль чуть не убившего актера графа Рошфора изначально мог играть сам Боярский. Но когда он, опаздывавший и запыхавшийся, влетел на репетицию, режиссер понял, что перед ним – Д’Артаньян. Однако на главную роль уже был утверждён Александр Абдулов. Боярскому Юнгвальд-Хилькевич предложил выбор – играть Арамиса или Атоса. Д’Артаньяном Михаил Боярский стал после того, как композитор Максим Дунаевский заявил режиссеру, что Абдулов не «вытянет» музыкальную часть.

Александр Абдулов не огорчился замене и снялся в нескольких эпизодах, сопровождая на съемки свою тогдашнюю жену Ирину Алферову. Режиссер не хотел брать «холодную красавицу» на роль Констанции, видя в этом образе Евгению Симонову, но лишь при таком условии утверждали на главную роль Боярского. Замена Алферовой договоренной ранее Симоновой вызвала протест утвержденного на роль герцога Бекингэма Игоря Костолевского, и он отказался от работы в фильме (его роль отдали Алексею Кузнецову). Отказалась от роли Миледи и Елена Соловей – сниматься она не смогла из-за неожиданной беременности. Так что Маргарита Терехова должна благодарить за свое участие в картине материнство коллеги.
Игорь Старыгин сыграл Арамиса по рекомендации Михаила Боярского. Но озвучивали его другие артисты: говорил актер Игорь Ясулович, а пел солист ансамбля «Коробейники» Владимир Чуйкин.
Роль Атоса примерял на себя Юрий Соломин, но лучшие пробы оказались у Василия Ливанова. По каким-то причинам Ливанов на съемки не явился. И как стало известно позднее, он уже начал сниматься в качестве небезызвестного английского детектива. Группа простаивала, режиссер злился. По словам Вениамина Смехова, его мушкетёрская история началась с телефонного звонка. Это было в январе 1978 года и звонил режиссёр Георгий Эмильевич Юнгвальд-Хилькевич: "Веня, по заказу телестудии "Экран" я запускаю три серии фильма о мушкетерах. Потрясающий сценарий Розовского, гениальные песни Максима Дунаевского на грандиозные стихи Ряшенцева. Веня, я беру тебя на роль Атоса - без всяких проб! Приезжай в Одессу, поищем грим, обо всем договоримся. Мне дали "зеленую улицу", все решаю я сам. Согласен?"
Смехов согласился. Но как оказалось, улица была не совсем "зелёной". Уже после проб грима звонок Хилькевча был другим: "Я послал в "Экран" список всех, кого хочу снимать. Утверждать должны хозяин студии Хессин и его команда. Веня, меня только что предупредили, что с "Таганки" не только Смехова, но даже Трофимова не допустят. Я буду стоять насмерть, но ты мне помоги. Посветись перед начальством: выступи на вечере в Доме кино, ладно?"Вот как вспоминает этот вечер Вениамин Смехов:
На сцене Центрального Дома кинематографистов — праздник, 15 лет студии "Экран". Ведет вечер Юрий Визбор. Пародируют дуэт "журналист—актер" Александр Ширвиндт и Андрей Миронов. Поет Николай Сличенко. В зале кроме трудящихся экрана — чиновники, руководители... Словом, друзья кино. Десять минут шучу по бумажке:
"Я буду говорить ровно семнадцать мгновений и уйду... Стоит только закрыть глаза, и сразу встает прошлое: битком набитые залы кинотеатров, фильмы идут один другого... лучше не вспоминать, а нынче — поглядим в окно, постучим в любую дверь... Что идет сегодня в кинотеатре "Перекоп"? Пожмут плечами, не ответят. А спросите любого: что шло сто семьдесят четыре дня назад по второй программе 21 в 21.15? И любой улыбнется наивности вопроса и нежно ответит с точностью до...
И чем дольше и чаще, тем ярче и сильнее желание людей досмотреть до конца, чему-то поучиться у шестой серии, чему-то улыбнуться в двенадцатой, о чем-то погрустить в пятнадцатой, чего-то не заметить в шестнадцатой, а о семнадцатой и говорить нечего. Ее смотришь и наутро, и в повтор, под нее бюллетенишь, о ней пишешь письма и растешь от письма к письму, от серии к серии...
Только я бы название изменил. Неблагозвучно говорить "первая серая", "вторая серая"... Почему серая?
У нас много цветных!
Я бы предложил отсчитывать фильмы в "ярках": "первая ярка", "вторая ярка", третья... Тогда это сольется в единую симфонию многояркостных телекинофильмов, и каждый поспешит с работы — досмотреть это дело от сих до сих, от "ярки" до "ярки"!
Главное— чтобы людям было весело! Не надо бояться трудностей, не надо валить на свое начальство, я знаю по своему начальству: они тоже были когда-то как мы, так что не будем их судить за то, чего у них нет, а будем судить о них по тому, чего у них нельзя отнять.
Я знаю как автолюбитель: не всегда то, что думаешь, то и надо пить. Можно и важно держать себя в руках.
Дорогие "экрановцы"!
Еще смелее разверните самокритику вторых и третьих режиссеров!
Невзирая на лица, давайте бичевать язвы закадровых исполнителей!
Еще полнее ударим по рукам нерадивым уборщицам!
Ваши фильмы снискали любовь, ваши фильмы снискали славу, они снискивали и будут снискивать еще больше любви, они снищут себе самую великую, эпохальную, они снищут — "Любовь Эровую"! И для этого каждый работник "Экрана" не должен бояться "Хождения по нервам". Тогда-то и будет высота, достойная Останкинской башни.
Кстати, это старое название. Когда-то здесь не было бюро пропусков, а стояли только музей да крепостной строй. Тогда и назвали место: "Отстань, кино". Ну что это за название — "Отстань, кино"? Я бы в честь юбилея "Экрана" переименовал бы район в "Экранкино", а башня бы тогда звучала: "Экранкинская башня". А саму студию за подъем надежд и духа дальше бы звали "Подъемный экран".
Я желаю, чтобы ваши фильмы шли с "Вечным зовом", с вещим звоном, с легким даром, словно счастливая симфония судьбы!
Спешу закончить, пока у вас не настал "Вечный зев".
Я закончил. Визбор показывает из-за кулис большой палец. В фойе Володя Высоцкий и Марина Влади тоже подбадривают: дескать, после такого выступления они должны разрешить "Хилу" тебя снимать в "Мушкетерах". Визбор, штатный сценарист "Экрана", подводит меня к начальнику. Б. М. Хессин благосклонно улыбается, хвалит мои шуточки и предлагает пригласить его... на "Мастера и Маргариту". О, конечно! Говорим обо всем, кроме главного дела. Привычный диалог по формуле "два пишем, пять в уме"... Что же у нас на уме?
а) Хилькевичу доверяют. На "Мушкетеров" возлагают особые надежды - талантливо отвлечь советский народ от его трудовых подвигов;
б) Хессин уже пару раз вычеркивал меня из числа кандидатов на роли в других фильмах, но я об этом "как бы не знаю";
в) ненавистную "Таганку" при желании можно обойти, поскольку я много работал и на стороне - как режиссер, писатель, актер в телепередачах;
г) наконец, "Три мушкетера" - это все-таки не "Рожденные революцией", и Атос - не Дзержинский. Фильм развлекательный, что с него взять. Режиссер беспартийный, актеры — тоже (кроме Табакова, да и тот студию норовит открыть какую-то антисоветскую).
Словом, утвердили меня на роль Атоса, а моего товарища по «Таганке», Сашу Трофимова, — на роль кардинала Ришелье

Хорошая компания

А вот балладу Атоса («Есть в графском парке чёрный пруд») за Вениамина Смехова в фильме спел другой исполнитель – вокалист, тромбонист и пианист Вячеслав Назаров. В 1990 году талантливый джазовый музыкант, работавший в оркестре Олега Лундстрема и ансамбле «Аллегро», эмигрировал в США, где вскоре погиб в автокатастрофе – разбился после новогодних концертов на подъезде к Денверу 2 января 1996 года.

Песню Констанции за Ирину Алферову спела Елена Дриацкая, которая исполнила также вокальную партию подружки Констанции Кэтти (Елена Цыплакова). А говорит героиня Ирины Алферовой голосом Анастасии Вертинской, для которой это озвучивание стало компенсацией за замену ее собственного голоса в ранних киноработах «Алые паруса» и «Человек-амфибия».
Кстати, партнер Анастасии Вертинской по предыдущим и последующим киноработам Михаил Козаков озвучивал в фильме «Д’Артаньян и три мушкетера» исполнителя роли кардинала Ришелье Александра Трофимова, в то время как песни самобытный актер «Таганки» пел сам. Дело в том, что от природы Трофимов немного заикался. В песнях заикание не сказывается, а вот речь у актера более тягучая, чем нужно было для роли резкого в мыслях и поступках кардинала.
Интересно, что Михаил Козаков должен был и играть Ришелье, а Трофимова пригласили на эпизод. Но когда пробовавшийся на роль Рошфора Борис Клюев попросил Трофимова подыграть ему в диалоге с кардиналом, Юнгвальд-Хилькевич без раздумий утвердил актера на роль Ришелье. Козакову пришлось довольствоваться дубляжем, зато кардинал Трофимова стал одним из самых ярких персонажей в фильме. А Борис Клюев объяснил общий успех картины «хорошей компанией» тех, кто был в ней занят. Капитан де Тревиль — умудрённый опытом, добродушный пожилой вояка, постоянно пытающийся уберечь горячих мальчишек-мушкетёров. Его, как мы помним сыграл несравненный Лев Дуров. Сыграл блестяще. Сходство кинематографического персонажа с литературным образом было таково, что исполнитель роли Атоса актёр Вениамин Смехов так и называл Дурова — капитан Лев Константинович де Тревиль.Несколькими годами позже, после выхода фильма в широкий прокат, Лев Дуров рассказал забавную историю, о которой он долгие годы молчал:

«Все говорят, что лошади дальтоники. Но я-то теперь знаю, что это неправда. Моя лошадь, к примеру, реагировала на голубой цвет. Почему-то ее раздражала эта ориентация. Как только видела голубые камзолы, начинала беситься, лезла на чугунную изгородь. А так как я уже на ней начал сниматься, подменить лошадь было нельзя.

И вот в одном эпизоде высыпали голубые камзолы, лошадь, как водится, взбесилась и понесла. Мы снимали в старинном замке, который в советские времена переделали под Дворец бракосочетаний. И вот лошадь меня вынесла через арку дворца на главную улицу Львова, прямо в автомобильный поток. Представляете себе квадратные глаза автомобилистов, прохожих? Я — среди машин, в шляпе с перьями, шпага на боку, кресты на спине и на груди.

Скачу, делаю вид, что так каждый день на работу езжу. Когда я подумал, сколько же можно так скакать, впереди показался милиционер-регулировщик. Я выбросил руку налево, для поворота, он совершенно ошалевшими глазами посмотрел на меня, остановил движение, показал мне палочкой, и я свернул.

Получилось, что я сделал круг и въехал обратно во двор этого Дворца бракосочетаний. А там уже царила паника: «Куда делся Дуров?».

Пришлось сказать, что я таким образом и сам размялся, и лошадь разогрел. Честно говорить никому не стал, потому что тут же представил, сколько было бы хохота, они издевались бы надо мной до конца картины. Зато в самом городе после этого случая много разговоров было!..»

Когда Георгий Юнгвальд-Хилькевич начал снимать "Трёх мушкетёров", он был уверен только в двух вещах: что Людовика XIII будет играть Олег Табаков, а Анну Австрийскую - Алиса Фрейндлих. Но именно с Алисой Фрейндлих поначалу возникла проблема.
Шел первый съёмочный день, Алиса Бруновна только приехала из Ленинграда. Никаких репетиций еще, конечно, не было. Хилькевич стал рассказывать, что Анна — полуиспанка-полунемка, говорил о смешении кровей, о привычках, даже о нижнем белье, которое носила Днна Австрийская.
И вдруг она признаётся, что не знает, как играть, а режиссёр ей все время рассказывает, что играть. Вот как об этом рассказывал сам Георгий Юнгвальд-Хилькевич:

"Мне-то казалось: вот приедет Алиса Бруновна и сама все сыграет. А не тут-то было. У меня началась паника. Я не очень понимал, чего от меня хотят.
И я начал рассказывать об Анне Австрийской целые легенды, благо материалов о ней прочел массу. О том, что Анна была затравлена, терпела издевательства кардинала, ненавидевшего королеву за то, что она отказала ему в близости. Спала на дырявых простынях по милости мстившего ей Ришелье. Что король был полностью под его влиянием и позволял проводить такие экзекуции над собственной супругой.
А Фрейндлих опять:
— А как это играть?
Кончилось дело ее истерикой.
— Я бездарная, я ничего не могу!
Я — в тупике, потому что опять не понимаю, чего она от меня хочет. Я ведь все ей рассказал, а она капризничает. Она хотела профессиональной режиссуры. Просила подсказать "зерно роли".Уже ночь на носу. Нас вот-вот выгонят из Дворца бракосочетания", где мы работаем. Утром должны женихи с невестами прийти, а я не снял ни одного метра.
А снимался в тот день эпизод, когда д'Артаньян привозит подвески. Спит сидя, к нему подходит королева, Боярский её хватает на руки, думая, что пришла Констанция, и видит, что это — Анна Австрийская.
Королева уходит, протягивая напоследок д'Ар-таньяну руку, и мушкетер ее целует.
И вдруг Фрейндлих спрашивает:
— Почему затравленная Анна не побоялась подарить такую заметную вещь, как подвески?
Я думаю: а действительно, почему? Говорю:
— Алиса Бруновна, я сейчас погуляю по садику. И если ничего не придумаю, отменю смену, А если придумаю, то мы за оставшиеся десять минут все успеем снять.Я вышел гулять и стал думать. В чем же дело? Анна подарила подвески, потому что Бэкингем попросил преподнести ему то, что носила она сама, что бы мог носить и он. Но почему она решилась на такую заметную вещь? Почему отдала подарок мужа-короля? Я попытался поставить себя на место Анны Австрийской, представил себе, что меня унижают, и вдруг меня осенило.
Вернулся во Дворец бракосочетания и говорю:
— Алиса Бруновна, если я не смогу убедить вас своим предложением, отказывайтесь. Во-первых, она — испанка, — начал я. — И подзывает д'Артаньяна этаким щелчком пальцев.
Вижу, у Фрейндлих загорелись глаза. Продолжаю:
— А подвески она подарила потому, что единственное, чем она могла, извините, нагадить королю, так это отдать его же подарок! Испанское проявление непокорности, наряду с австрийской расчетливой холодностью.
Мое предложение показалось Фрейндлих тем ключиком, которого ей не хватало, и эту сцену мы действительно сняли за десять минут. Так она и вошла в фильм. И роль Анны Австрийской заиграла всеми гранями"Кстати, а всё могло бы быть совсем по другому - обратите внимание на фото. Хоть оно и плохого качества (лучше найти не удалось), но на нём явно видно, что гасконец изначально был другим
Съёмки фильма проходили на Украине во Львове, Одессе, Свиржском замке и Хотинской крепости. Далее в течение трёх месяцев шёл монтаж трёх серий. На фото Свиржский замок, который в фильме одновременно являлся «родовым замком д’Артаньянов», «Монастырем кармелиток в Бетюне», «домом палача», «бастон Сен-Жерве». Что примечательно, во Львове даже существует специальный маршрут, получивший название «Львов мушкетёрский».В книге Хилькевича «За кадром» есть интересный эпизод: «Должен вам сказать, что однажды мушкетеры пропили все, что можно, и суточные в том числе, сидели голодные, а потом пошли в магазин и украли там ящик с копченой рыбой. Неделю только это и ели. Боярский, Смирнитский, Старыгин и Володя Балон. Иногда к ним присоединялся Веня Смехов. Смехов реже был…» В краже сознаются все участники, но сваливают ее на тогдашнего участника массовки, а ныне известного актера Георгия Мартиросяна. «Он отвлекал продавщицу, а мы стащили этот ящик. И меняли эту рыбу потом. Но не украли, а взяли в долг. Потом извинились и отдали деньги», — комментирует Боярский.

При подготовке материала использованы главы из книг: фрагменты из книги Вениамина Смехова "Театр моей памяти". Изд-во "Вагриус". 2002 г.
Ф. Раззаков "Наше любимое кино. Интриги за кадром" Алгоритм, 2004; Георгий и Наталия Юнгвальд-Хилькевич "За кадром". "Центрополиграф", 2000; а также фотографии из архива Одесской киностудии и личных архивов Г. Юнгвальд-Хилькевича, Н. Ващилина и А. Якимчука