Санитарная колонна имени Наследника Цесаревича ИРАО при поезде Его Императорского Высочества, 6 сентября 1914 года, Петроград
Ходынское поле в день коронации Николая II, 1896 год, Москва
В мае 1896 года в Москве прошли торжественные мероприятия, связанные с коронацией Николая II и его супруги Александры Фёдоровны. Масштабом и пышностью приготовления значительно превосходили прежние коронации. Для простого люда 18 (30) мая 1896 года на Ходынском поле организовали народные гуляния с выдачей бесплатных гостинцев и сувениров. К 5 утра на месте собралось около полумиллиона людей. По толпе прокатился слух, что буфетчики раздают подарки среди "своих", и потому на всех подарков не хватит, народ ринулся к временным деревянным строениям. Гиляровский так описывал произошедшее: "Страшные, душу раздирающие стоны и вопли огласили воздух... Напершая сзади толпа обрушила тысячи людей в ров, стоявшие в ямах были затоптаны... [...] Рассвело. Синие, потные лица, глаза умирающие, открытые рты ловят воздух, вдали гул, а около нас ни звука. Стоящий возле меня, через одного, высокий благообразный старик уже давно не дышал: он задохся молча, умер без звука, и похолодевший труп его колыхался с нами. Рядом со мной кого–то рвало. Он не мог даже опустить головы".
В то утро на Ходынке, по официальным данным, погибло около 1400 человек, сотни получили увечья. "А сколько еще было таких, кто не в силах был идти и умер по пути домой. Ведь после трупы находили на полях, в лесах, около дорог, за двадцать пять верст от Москвы, а сколько умерло в больницах и дома! Погиб и мой извозчик Тихон, как я узнал уже после. Я сполз вниз по песчаному обрыву и пошел между трупами. В овраге они еще лежали, пока убирали только с краев. Народ в овраг не пускали. Около того места, где я стоял ночью, была толпа казаков, полиции и народа. Я подошел. Оказывается, здесь находился довольно глубокий колодец со времен выставки, забитый досками и засыпанный землей. Ночью от тяжести народа доски провалились, колодец набился доверху рухнувшими туда людьми из сплошной толпы, и когда наполнился телами, на нем уже стояли люди. Стояли и умирали. Всего было вынуто из колодца двадцать семь трупов. Между ними оказался один живой, которого только что перед моим приходом увели в балаган, где уже гремела музыка. Праздник над трупами начался! В дальних будках еще раздавались подарки. Программа выполнялась: на эстраде пели хоры песенников и гремели оркестры. У колодца я услыхал неудержимый смех. Вынутые трупы лежали передо мной, два в извозчичьих халатах, и одна хорошо одетая женщина с изуродованным лицом была на самом верху — лицо ногами измято. Сначала из колодца достали четверых мертвых, пятый был худощавый человек; оказался портной с Грачевки".
Власти отдали распоряжение как можно скорее избавиться от следов давки, запланированные гуляния отменять не стали. В два часа дня император с супругой посетили Ходынское поле и "были встречены громовым ура и пением гимна". В тот же день торжества продолжились в Кремлёвском дворце, а затем балом на приёме у французского посла. Слово "Ходынка" после 1896 года в русском языке стало именем нарицательным, синонимом масштабной катастрофы с большим числом жертв.
Картины в стиле супрематизм на выставке, 1915 год, Петроград
Супрематизм был и остается прогрессивным направлением в живописи — он предшествовал авангарду в искусстве и, практически, сформировал искусство XX века.
На основе супрематизма было создано много шедевров.
О вреде пьянства на лесозаготовках или аля–улю, гони гусей! Артель лесорубов, 1910–е годы, Архангельская губерния, Российская империя
Чудесное атмосферное фото, нередко иллюстрирующее особенности национальной рыбалки в дореволюционной России. Суровая группа мужчин с просветлёнными лицами гордо позирует на фоне солидной "прикормки", — вечер обещает быть незабываемым! Однако никакого отношения к рыболовству эти люди не имеют, будучи самыми, что ни на есть, лесозаготовителями из Архангельской губернии. А если точнее — "шпалозаготовителями" Холмогорского уезда, выставившими свой "иконостас" на образце готовой продукции. Невольно возникает вопрос: смогут ли они без вреда для организма потребить всё, что заготовили? Думаю, что сомнений здесь быть не должно: смогут!
А вот тара действительно замечательная. Четвертные (четверть ведра на 3,0748 л) узкогорловые "казённые" бутыли получили в народе прозвище "гусей". В "гуся" без остатка входили 4 винные посудины или 5 водочных полуштофов. Кстати, полуштоф (1/20 ведра в 0,61 л) великолепно делился на троих — по 200 г на брата! Чего не скажешь о дьявольском изобретении поллитровки! Но это было еще полбеды: коварная советская власть, в рамках перехода на метрическую систему и борьбы с тотальным пьянством, свернула "гусям" лебединые шеи, стандартизировав унылую 3–литровую банку.
Говорят, развитию стеклодувной продукции на Руси помешали злоипучие татаро–монголы, любители перебить посуду и пострелять по мозаичным витражам. Факт, что в 1634 году шведский пушечных дел мастер Юлиус Койет, бодро откликавшийся на Елисея, выиграл "тендер" у Михаила Фёдоровича на обустройство в Дмитровском уезде первого стекольного производства. Под монопольную беспошлинную торговлю сроком на 15 лет. В 1668, с подачи уже Алексея Михайловича, конкуренцию ему составили "виницейцы" (венецианцы, хотя скорей всего выходцы с Балтии и Украины) в Измайлово, ставшем национальным центром художественного стекла. Вместе с иностранными специалистами на патриархальную Русь пришло и немецкое слово "штоф", до сих пор ностальгической музыкой звучащее в ушах сограждан постарше. Взывая к памяти о чём–то качественном, квадратном и безвозвратно ушедшем.
В дальнейшем Пётр Алексеевич повсеместно развил, а Михайло Ломоносов обогатил технологию перспективного производства. А чтобы на фоне зарубежных образцов качество не слишком хромало, к началу XVIII века Павел Петрович запретил ввоз импортных стеклянных изделий вовсе. Пока, наконец, известный поклонник идей свободного рынка Александр Павлович, покончив с притязаниями распоясавшегося Бонапарта, не открыл вновь отечественные границы.
Что до четвертных "гусей", то их начали производить лишь с 1885 года, разливая "простое столовое (хлебное) вино", с приходом винной монополии превратившееся в "казённое" (то бишь государственное). Говорят, "казёнка" та была порядочной дрянью, но голова на утро не болела, а вместительная тара надолго оставалась в хозяйстве.
Хотя десятичная система уже давно вытеснила следы "позорного" прошлого, иной раз нет, нет, да и мелькнёт перед глазами старинная ведёрная мера. Чаще всего в виде водочных полуштофов в 0,61 л (1/20 ведра), призванных подчеркнуть преемственность поколений: "Смирновъ Стандартъ", "Особая Шустовъ" и иже с ними. Порой пытаются даже провести параллель между исчезнувшими "косушками–сорокушками" в 0,3 л (1/40 ведра) и современными ёмкостям в 0.33. Иным кажется, что винный стандарт половинки "осьмирикового штофа" в 0.76875 л (1/16 ведра) до сих живёт в пузатых 0,75.
Увы, 12–унцевая баклажка (0,355 л), содержащая 0,33 л жидкости — чисто американское завоевание. А стеклянная тара в 0,75 л — исключительно французское изобретение. Стандартный ящик на 12 единиц давал французам в сумме 2 галлона, стандартная транспортировочная 900–литровая бочка — 1200 бутылок, что издавна упрощало их расчёты с англичанами.
P. S. Конечно, было бы невообразимо круто нащупать и этимологическую связь дурацкого выражении "аля–улю, гони гусей" с безвозвратной потерей в быту одноимённой четвертной бутыли, но мы можем только догадываться.
И да, возвращаясь к началу, опытным путём доказано: пить на морозе крепкий алкоголь вредно и бесперспективно! Береги себя, юзернейм, в последние праздники уходящей зимы!
Фото Яна (Ивана) Юрьевича Соберга, крестьянина Эстляндской губернии, открывшего в 1907 году в Архангельске фотографическое заведение, дабы заниматься фотографией, аки промыслом.
Трамвай идущий по льду замерзшей реки Невы, 1900–е годы, Санкт–Петербург
В тех местах где бывают холодные зимы, а на поверхностях водоемов при их замерзании образуется прочный лед, часто используют этот лед для передвижения транспорта.
Так же использовали лед замерзшей реки Невы зимой в Санкт–Петербурге в 1900–х годах — по нему между двумя берегами пускали трамвай. Это был очень удобный способ перемещения между двумя берегами этой реки, учитывая ее ширину и расстояние между мостами.
Позже трамвай по льду замерзшей реки Невы пускать перестали.
Конка с империалом, 1900–е годы, Санкт–Петербург
Общественный транспорт с империалом (местами на крыше) был широко распространен в те времена. В Российской Империи он тоже был.
Финляндский вокзал, 1870 год, Санкт–Петербург, Российская Империя
13 февраля 1870 года он был открыт.
По железной дороге с этого вокзала можно было доехать аж до Рийхимяки.
Именно из этих дверей 16 апреля 1917 года вышел, после десятилетней эмиграции, Владимир Ленин.
Магазин автомобильных принадлежностей, 1909 год, Москва
В 1909 году в России еще не наступил авангард в искусстве, но оформление вывески этого магазина очень крутое!
Военно–санитарный поезд имени императрицы Марии Федоровны на перроне Николаевского вокзала, 1904 год, Санкт–Петербург
В русско–японскую войну 1904–1905 РОКК сформировало 22 санитарных поезда, перевезших около 90 000 раненых и больных. «Великая идея добровольной помощи жертвам боя со стороны тех, кто лишен возможности сражаться за Родину, всегда находила живой отклик в русских сердцах. В неразрывном единении молитв, помыслов и пожеланий с возлюбленною невесткою моею императрицей Александрой Федоровной… призываю русских людей к подвигу человеколюбия. Я твердо уверена, что вся Россия чутко откликнется на… мой призыв… и под знаменем Красного Креста понесет свои силы и достатки на дело помощи ближнему». (Из декрета императрицы Марии Федоровны. 28 января 1904 года).
На фото виден немного и сам вокзал — весьма современный и европейский вокзал на то время.
Самолет на Коломяжском аэродроме, 1911 год, Санкт–Петербург
На фотографии запечатлено время начала существования авиации — в те времена самолеты выглядели нереальной диковинкой.
Многие люди не понимают как летают самолеты — это просто не укладывается в их голове, а во времена когда была сделана эта фотография почти никто не понимал как летают самолеты и полеты считались невозможными, но невозможное оказалось возможным.
Британская интервенция в Россию, генерал Пуль, 1918 год, Архангельск
Примечателен взгляд "свободных русских военачальников".
Подвесная электрическая дорога инженера Ипполита Владимировича Романова, июнь 1900 года, Гатчина
Такой вот один из первых российских монорельсов.
В России давно мечтали о своем монорельсе, но открыть первый монорельс с регулярным движением для пассажиров удалось только в 2000–х годах в Москве.
Работник пылесосит вагоны II класса, С.П.В.Ж.Д., 1916 год, Российская Империя
Санкт–Петербурго–Варшавская железная дорога, протяжённостью 1045 вёрст. В истории более всего заметна тем, что именно на ней Николай Второй подписал манифест об отречении.
Пылесосит, стало быть (интересно, какой цвет придаст его халату бот–колоризатор?), а вот пылесосная станция на станции, простите за тавтологию, а это — сердце той станции (не той станции, которая станция, а той, которая пылесосная станция) — пылесос.
Точнее — пылесосная машина. Эва как.
Коллекционеры готовы из всего создать предмет почитания, и вот, к примеру, гоняются за такими вещами как ременная пряжка СПВЖД, форменная пуговица СПВЖД, и так далее. А форма, кстати, у этой ж/д была ничего себе так, солидная.
Ангар для дирижаблей, 1909 год, Санкт–Петербург
Это архитектурное сооружение вполне можно назвать предвестником архитектурного стиля хай–тек, поскольку оно построено с использованием новейших технологий того времени. Особенно высокотехнологично для того времени выглядят огромные раздвижные двери этого ангара.
Броненосец Пересвет, ноябрь 1905 год, Порт–Артур
Карачохели, 1888 год, Тифлис, Российская Империя
Карачохели (азерб. "гара чухалы" — одетый в черную чуху или черкеску) представляли собой известную субкультуру Тифлиса, в основном были из числа ремесленников.
Отличительной чертой карачохели были "рыцарский" кодекс поведения (джаванмерди, перс. отважный юноша), философский взгляд на жизнь, склонность к поэзии и пению. Важным атрибутом одежды кроме черной шерстяной чухы и островерхой папахи являлся дорогой серебряный пояс поверх архалухи (азерб. "архалыг" — рубашка на крючках или пуговицах) который считался неким гарантированным вознаграждением за достойные похороны владельца на случай его внезапной смерти (похожий мотив — золотые серьги у пиратов).
Карачохели в Тифлисе были противопоставлены другой не менее известной субкультурой — кинто.
Памятник немецкого 249 пехотного полка на кладбище, 1917 год, деревня Карабаны, Минская область
В Беларуси с Первой мировой войны сохранилось около 300 кладбищ. Из них около 90 российских, около 130 немецко–австрийских, и около 60 смешанных. Немецких солдат и солдат российской армии иногда хоронили на одних кладбищах — это одна из особенностей первой мировой.
Спящий извозчик, 1910 год, Российская империя
Антон Чехов с артистами Московского художественного театра, 1899 год, Россия
Лили и Осип Брик с поэтом Липскеровым и туркменским мальчиком, 1913 год, Туркестан
"В Коканде у нас был приятель, богатый купец, у него сын 17 лет, смуглый и толстый. Сын этот торгует на базаре. Сидит целый день в лавке, что наторгует, то и проест. Как товар кончится, отец покупает новый, опять сын торгует, пока не кончатся и товар, и деньги. Когда этот малый увидел меня, он сорвал в саду самую большую и красивую розу, сел на базаре, поставил розу в чайник и стал ждать, когда я пройду мимо. В этот день меня не было. Он переменил воду и ушел домой. Назавтра опять ждет, — роза совсем распустилась, стала огромной, того и гляди, осыплется. Маклер Алимбаев сжалился над ним, прибежал ко мне: «Пройдите, пожалуйста, мимо лавки такого то, он очень ждет».
Роза действительно была волшебная. Мальчик был в восторге, а я почувствовала себя принцессой из тысячи и одной ночи."
Л. Ю. Брик. "Пристрастные рассказы"
Тысячный паровоз семейства О, собранный на Сормовском заводе, 1905 год, Российская Империя
Пригородный поезд на мосту, 1900–е годы, Сестрорецк
На дореволюционных российских железных дорогах был очень разнообразный подвижной состав. Локомотивы и вагоны были сплошным эксклюзивом.
На фотографии этот пригородный поезд ведет паровоз–танк, в котором все его основные части находятся внутри корпуса и он имеет два поста управления (кабины машиниста) спереди и сзади, что приближает его к современным тепловозам и электровозам.
Вагоны в пригородных поездах дореволюционных российских железных дорог были разнообразной конструкции и раскрашивали их в разные цвета.
К сожалению, от дореволюционного подвижного состава в настоящее время почти ничего не осталось.
Тарас Шевченко и Кирилло–Мефодиевское братство, 1859 год
Императрица Мария Федоровна с сыном Николаем II, 1870 год, Санкт–Петербург
Поезд следует по мосту через небольшую реку, 1912 год, Российская Империя
В те времена на пассажирских вагонах вместо тамбуров часто были открытые торцевые площадки, они были на почти всем многообразии вагонного парка. И на товарных вагонах тоже были торцевые площадки.
Наверное, ездить стоя на открытой торцевой площадке было огромным удовольствием.
Экипаж крейсера «Варяг» во главе с командиром В. Ф. Рудневым, 6 апреля 1904 года, Одесса
Петербургское атлетическое общество, 1905 год, Российская империя
Как ни странно, но это субкультура гомосексуалов в дореволюционном Петербурге.
Раскопки Берёзовского мамонта, 1901 год, Средне–Колымск
Берёзовский мамонт — уникальный хорошо сохранившийся в вечной мерзлоте экземпляр взрослого самца шерстистого мамонта. Назван в честь реки Берёзовки, на берегу которой был найден.
Труп мамонта обнаружил охотник–эвен Семён Тарабыкин на берегу реки Берёзовки в августе 1900 года. По другим сведениям, мамонт был найден в местности, находящейся в 300 верстах от Средне–Колымска, над рекою Берёзовою, впадающей в Колыму. Из Якутска о находке сообщили в Петербург, и 3 мая 1901 года экспедиция Академии Наук, включавшая старшего зоолога Зоологического Музея О. Ф. Герца, препаратора Е. Пфиценмайера и геолога П. Севастьянова, отправилась на место; она прибыла туда в начале сентября.
Раскопки длились 4,5 месяца, и в феврале 1902 года останки мамонта прибыли в Иркутск, откуда их по железной дороге отправили в Петербург. В 1903 году уникальное чучело Берёзовского мамонта было выставлено для обозрения в музее.
Сейчас чучело Берёзовского мамонта находится в Зоологическом музее Санкт–Петербурга.
Полевой медик Александр Вертинский, 1910–е годы, Российская империя
"Однажды ко мне в купе (вагоны были уже забиты до отказа) положили раненого полковника. Старший военный врач, командовавший погрузкой, сказал мне:
— Возьмите его. Я не хочу, чтобы он умер у меня на пункте. А вам все равно. Дальше Пскова он не дотянет. Сбросьте его по дороге.
— А что у него?
— Пуля около сердца. Не смогли вынуть — инструментов нет. Ясно? Он так или иначе умрет. Возьмите. А там — сбросите…
Не понравилось мне все это: как так — сбросить? Почему умрет? Как же так? Это же человеческая жизнь. И вот, едва поезд тронулся, я положил полковника на перевязочный стол. Наш единственный поездной врач Зайдис покрутил головой: ранение было замысловатое. Пуля, по–видимому, была на излете, вошла в верхнюю часть живота и, проделав ход к сердцу и не дойдя до него, остановилась. Входное отверстие — не больше замочной скважины, крови почти нет. Зайдис пощупал пульс, послушал дыхание, смазал запекшуюся ранку йодом и, еще раз покачав головой, велел наложить бинты.
— Как это? — вскинулся я.
— А так. Вынуть пулю мы не сумеем. Операции в поезде запрещены. И потом — я не хирург. Спасти полковника можно только в госпитале. Но до ближайшего мы доедем только завтра к вечеру. А до завтра он не доживет.
Зайдис вымыл руки и ушел из купе. А я смотрел на полковника и мучительно думал: что делать? И тут я вспомнил, что однажды меня посылали в Москву за инструментами. В магазине хирургических инструментов «Швабе» я взял все, что мне поручили купить, и вдобавок приобрел длинные тонкие щипцы, корнцанги. В списке их не было, но они мне понравились своим «декадентским» видом. Они были не только длинными, но и кривыми и заканчивались двумя поперечными иголочками.
Помню, когда я выложил купленный инструмент перед начальником поезда Никитой Толстым, увидев корнцанги, он спросил:
— А это зачем? Вот запишу на твой личный счет — будешь платить. Чтобы не своевольничал.
И вот теперь я вспомнил об этих «декадентских» щипцах. Была не была! Разбудив санитара Гасова (он до войны был мороженщиком), велел ему зажечь автоклав. Нашел корнцанги, прокипятил, положил в спирт, вернулся в купе. Гасов помогал мне. Было часа три ночи. Полковник был без сознания. Я разрезал повязку и стал осторожно вводить щипцы в ранку. Через какое–то время почувствовал, что концы щипцов наткнулись на какое–то препятствие. Пуля? Вагон трясло, меня шатало, но я уже научился работать одними кистями рук, ни на что не опираясь. Сердце колотилось, как бешеное. Захватив «препятствие», я стал медленно вытягивать щипцы из тела полковника. Наконец вынул: пуля! Кто–то тронул меня за плечо. Я обернулся. За моей спиной стоял Зайдис. Он был белый как мел:
— За такие штучки отдают под военно–полевой суд, — сказал он дрожащим голосом.
Промыв рану, заложив в нее марлевую «турунду» и перебинтовав, я впрыснул полковнику камфару. К утру он пришел в себя. В Пскове мы его не сдали. Довезли до Москвы. Я был счастлив, как никогда в жизни!
В поезде была книга, в которую записывалась каждая перевязка. Я работал только на тяжелых. Легкие делали сестры. Когда я закончил свою службу на поезде, на моем счету было тридцать пять тысяч перевязок!"
Тогда, в те годы Вертинскому приснился сон. Который он потом, много–много лет спустя, рассказал своей дочери Анастасии Вертинской. Вот как она передает его:
"Будто стоит он на залитой солнцем лесной поляне, где сам Бог вершит суд над людьми после того, как ему доложат о делах человеческих.
— Кто этот Брат Пьеро? — спросил Господь Бог, когда ему докладывали о делах человеческих.
— Да так… актер какой–то, — ответил дежурный ангел. — Бывший кокаинист.
Господь задумался.
— А настоящая как фамилия?
— Вертинский.
— Ну, раз он актер и тридцать пять тысяч перевязок сделал, помножьте все это на миллион и верните ему в аплодисментах.
С тех пор мне стали много аплодировать. И с тех пор я все боюсь, что уже исчерпал эти запасы аплодисментов или что они уже на исходе. Шутки шутками, но работал я в самом деле как зверь…"
Александр Вертинский «Дорогой длинною». 
Рыбный лабаз на рынке, 1919 год, Архангельск
Жители российского севера постоянно употребляли много морской рыбы – сёмгу, палтус, сельдь, камбалу, треску. Предпочтение отдавалось треске, что объяснимо. Сёмга, к примеру, очень ценная и вкусная рыба, но она быстро приедается и постоянно питаться ею, как, ни странно, надоедает. Другое дело – треска. Острословы тогдашние утверждали, что Архангельск стоит на костях трески. Его жителей повсеместно звали «трескоедами». Треска в поморской кухне всегда считалась самой вкусной и здоровой пищей. Её запекали в овальной глиняной миске с картофелем, луком и сметаной. Подавали с шаньгой или кулебякой, запивали её кежем.
Свиноводством же поморы вообще никогда не занимались, поэтому в поморской кухне нет ни свинины, ни сала, ни колбас. Оттого же мясо на рынке было всегда привозное, ибо корова рассматривалась поморами только лишь, как источник молока и молочных продуктов. Молоком очень дорожили: пить его кувшинами, как показывают во многих фильмах и рекламных роликах, не разрешалось. Молоко хлебали ложками, как суп, в строгой очередности. Только детям разрешалось пить, а не хлебать — малышню баловали.
Баранов и овец держали ради шерсти. Кстати, хорошую баранину по сей день найти в Архангельске архитрудно.
Именно на архангельском рынке впервые в России появился картофель. Причём сами поморы привыкали к нему долго и лишь в середине XIX века он окончательно закрепился в поморском меню.
Архангельский порт был первым, куда приходили колониальные товары из Великобритании и Голландии, посему лимоны и специи (корица, гвоздика, перец) появились на местных рынках с петровских времён.
Интересный факт – Архангельск и Мезень (там был свой порт) первые города в России, где кофе стал ежедневным напитком среднего класса. Причём в Мезени был свой рецепт — кофе варили в самоварах с солью и подавали в маленьких кофейниках.
В сентябре рынок становился Маргаритинской ярмаркой, которую приурочивали к концу рыбного сезона и завершению навигации на Северной Двине и Белом море. Ассортимент товаров резко расширялся: посуда, меха, ткани, готовая одежда, обувь. Но основу оборотов ярмарки составляли сделки, касавшиеся рыбы и, разумеется, хлеба.
Свежие комментарии