Эхо Беслана вряд ли умолкнет, пока живы те, кто в начале сентября 2004 года жадно вслушивался в сводки новостей, поступающие из доселе мало кому известного осетинского городка. 3 сентября уже этого года, под звук метронома в Беслане вновь зачитали имена погибших. Вначале тех, кто был захвачен в школе, и остался там навсегда.
Потом — имена сотрудников спецподразделений.
На фото Разумовский Максим Александрович, офицер Управления «В» ЦСН ФСБ. Был несколько раз ранен в ходе операции в Беслане, после перевязки вернулся в строй. Брат подполковника Разумовского Дмитрия, тоже офицера "В" ЦСН ФСБ, погибшего в бою в Беслане.
Его прозвали «Русским танком». Кто и когда впервые назвал его так, он не помнит. В 2004 году, Максим - сотрудник одного из спецподразделений, принимал участие в освобождении бесланских заложников. Был неоднократно ранен, но продолжал выносить детей из горевшей школы. Под одной из его фотографий, сделанных журналистами, комментаторы написали: Русский танк. С тех пор и прижилось.
Два года тому назад Борис Кантемиров, яркий общественный деятель Северной Осетии, заслуженный тренер России по каратэ, а ныне руководитель отдела стрелковой подготовки учебно-тренировочного центра «Тактика — А», стал моим виртуальным «мостиком» для общения с этим героем.
Я сама всего лишь раз слышала его голос по телефону, и переписывалась с ним в интернете через Бориса. И вот, наконец-то смогла его увидеть воочию. Высокий, красивый, он сам поднялся навстречу мне.
Это действительно неудобно говорить о себе, — сказал Максим буквально с порога. — Я не привык к такому вниманию, и в тот раз не хотел. Просто рассказал о школе, о брате.
У меня было много вопросов к нему и в первую очередь: почему он, парень из Ульяновска, сегодня живущий в Москве, вновь и вновь возвращается в Беслан.
Я приехал сюда повидать ребят, сходить в школу, на кладбище. Очень хотел познакомить моих друзей из Осетии с моей семьей, — отвечает Максим. - Со мной приехали жена и младшая дочь. К сожалению, старшую, Настю привести не получилось. Но когда-нибудь обязательно сюда приедет и она.
Максим до сих пор не может понять и свыкнуться с тем, что целью террористов стала именно школа и дети. Видавшему виды бойцу сложно представить, что двигало этими людьми. Если, конечно, их можно отнести к представителям рода человеческого.
Сейчас, спустя 11 лет, я могу признаться в том, что даже мы не ожидали такого поворота событий. Да, предположить, что произойдет теракт, или захват, конечно, можно. Но что это будет школа? Даже после того, что видел в силу своей работы, не мог поверить, что это будут дети. Захватить огромное количество детей?! Этого никто не мог и не может понять. Даже когда произошел захват, мы все думали, что в них будет что-то человеческое. Это высшая степень зверского цинизма. Какой зловещей фантазией нужно было обладать, чтобы спланировать такое?!
В том сентябре «Русский танк» потерял родного брата, которого любил так сильно, что даже пулю его готов был разделить на двоих.
3 сентября мы были на полигоне, шла тренировка, — вспоминает Максим. — Потом сразу с автобусов побежали в школу, кто-то успел бронежилеты схватить, кто-то нет. По нам велся плотный огонь. Только выдвинулись, а нас со всех сторон уже обстреляли. Я получил своё первое ранение в бедро — Димкина пуля разлетелась. Там забор был, железная решетка где-то между нами и школой.
Одна пуля на двоих братьев!, — невольно вскрикиваю я.
Вполне возможно, — соглашается он. — В меня влетела рубашка от пули, а сердечник ушел куда-то. Наверное, в Диму, не могу утверждать точно. Его ранило в грудь, Дима был первым. Я надеялся до последнего, что он жив. Легкое так устроено, что оно само закрывает пулевое отверстие. Никто не мог предполагать, что это смертельно. Но подключичная артерия оказалась разорвана. Двадцать секунд он был в сознании. Дима сказал: «В меня попали». Мы успели вытащить его, а он отключился. Он мне раньше часто снился. Мы с ним много разговаривали обо всем, прямо, как при жизни. Потом даже фантасмагорические сны были. Дима в них всегда присутствовал. Я пока в Бесланской школе был, бегал и молился за брата.
Отче наш? — переспрашиваю я тихо.
Как мог, так и молился, — говорит Максим. — До конца боя не знал, что его больше нет. Я сам был дырявый, но боли не чувствовал. Все наши ребята, погибшие в Беслане, были достойные люди. Часто их вспоминаю. Знал каждого, кого-то близко, кого-то не очень. Говорят же, что Бог забирает лучших. Наверное, это так. У них остались жены и дети. Есть те, кто вышли замуж, родили малышей. Их никто не осудит, это жизнь, и она идет вперед. Но в основном эти вдовы остались одни…
«Русский танк» невероятно скромен и спокоен. Даже, когда говорит о таких вещах, как смерть и страх. Возможно, это профессиональное.
Умереть, много ума не надо, — спокойно говорит Максим. — Мне просто повезло, что я остался живой.
— Но умереть — это ведь очень страшно?, — не могу удержаться от комментариев.
— Я и не говорю, что не страшно, — мгновенно парирует собеседник.
— И в школе было страшно?
«Это немного другое. Страшно было первые секунды. Все боятся! Страх перед неизвестностью, перед фактом самой смерти. А вот потом включаются другие механизмы, внутренние. Ты смотришь на то, как выполнить задачу: чтоб никто не пострадал», — говорит Максим.
Включается профессионал, а не человек?, — интересуюсь я.
Профессионал всегда есть, но без человека никак. Нельзя терять нормы морали. Поэтому это все неразделимо. Страх берешь и отправляешь куда подальше. Для некоторых, к сожалению, эта трагедия стала удобным поводом для спекуляции. Кто-то строил карьеру, кто-то решал политические вопросы. Нормальный человек понимает, что детей убивать нельзя, и понимал это еще до Беслана! Ни при каких обстоятельствах нельзя убивать детей! Нет такой политической, религиозной или иной цели, миссии во имя чего это может быть сделано! Нет объяснений для убийств.
Вспоминая о том, что 3 сентября — день солидарности в борьбе с терроризмом, я спрашиваю, а могут ли что-то изменить уроки добра и дружбы в школах и детских садах? Или слова — это просто слова?
Если почва не засеяна семенами, на ней обязательно вырастут сорняки, — говорит Максим. — И это обычное природное явление, и мы должны это понимать. Большое спасибо ребятам, которые многое делают для подростков. Тому же Боре Кантемирову. Меня пригласили открывать его соревнование по стрельбе. А потом я сам решил в нем поучаствовать. Не уверен, что буду победителем, потому что люди с гражданки зачастую очень хорошо стреляют. Особенно любители пейнтбола. У них вообще нет страха. Они не понимают, что есть настоящие пули, и тебя могут просто убить.
Да, было бы здорово, если бы и в жизни, можно было бы перезагрузить игру, отмыться от краски, символизирующей «пули», чтобы «минус -1» — это были бы просто слова.
Страшно, когда человек с пустым сознанием, — продолжает Максим. — Вот тогда все «в минус», и слова, и игры.
Несмотря на то, что история подвига «Русского танка», запечатленная на многочисленных фотографиях, хорошо известна всем, кто интересовался событиями тех страшных дней, и не только им, сам Максим легендой себя не считает. Напротив, примеры настоящего личного мужества, по его словам, выглядят совершенно иначе.
Да. Я был ранен. Меня перевязали, вкололи промедол, и я пошел обратно в школу. Боли не чувствовал. В меня много раз попадали. Но я — не легенда. Кто-то сфотографировал меня, а я весь в крови, перевязанный. Но нас много таких. Вон, Туркин собой гранату закрыл, упал на нее, его разнесло, а те, кто рядом были, выжили — женщины, дети. Вот это - герой.
Буквально на днях девочки с Беслана, бывшие заложницы приезжали в Москву, поклониться памятнику погибших сотрудников. В 2004 году они были совсем маленькими. А сейчас — это подростки с серьезными, очень взрослыми глазами. Вот с кого пример надо брать, с этих мужественных детей.
Беседу вела журналистка Яна Войтова
Памятник погибшим бойцам спецназа в Беслане
Последние годы что-то много грязи полилось на те мрачные события 1 сентября 2004 года в Беслане. Не понимаю кому и зачем это нужно. Ничего непонятно, секретного, тайного там не было и быть не могло.
Сотрудники двух элитных спецподразделений Управлений «А» и «В» Центра специального назначения ФСБ России сделали все возможное, чтобы спасти заложников. Спецназовцы тогда сражались так яростно, что даже сейчас многие эксперты до сих пор не могут понять, как такая операция вообще могла завершиться чем-либо, кроме массового побоища и смерти всех, кто был в школе? Как люди могут сделать такое? Какие резервы организма должны включиться, чтобы человек смог совершить невозможное? Сотни заложников, десятки боевиков, вооруженных до зубов! Вся школа, как одно минное поле — взрывчатка была повсюду.
Если бы сработали все заряды — здание просто перестало бы существовать.
Площадка перед школой была открытым стрельбищем. Казалось, дети обречены. Прежде чем вступить в схватку с террористами, спецназовцам предстояло попасть внутрь, а для этого нужно было как-то подойти к школе, вырвать решетки из окон и разобрать завалы на окнах. Они шли спасать людей под свинцовым дождем. В здании находились сотни заложников, которые не понимали, что происходит и подчас сами попадали под пули. Спецназу пришлось нелегко: бойцы эвакуировали людей и одновременно вели бой!
Ранены тогда были все. Не было никого, кто не получил бы пулю или осколок. При этом никто не оставил поле боя. Обычный, среднестатистический человек с развитым инстинктом самосохранения в состоянии опасности волнуется, прежде всего, за себя, близких, родных ему людей. Но только не эти «инопланетяне»! Во время операции спецназовцы прежде всего, спасают заложников, потом прикрывают товарищей по оружию и уж только затем, если остается время, в самую последнюю очередь успевают подумать и о своей жизни. А она порою бывает очень короткой…
Все понимали, что штурм практически неизбежен, к нему готовились. Офицеры Управлений «А» и «В» были у школы уже через два часа после того, как стало известно, что здание захвачено. Несколько групп вылетело из Москвы, часть сотрудников уже находилась на Кавказе в плановой командировке и была оперативно переброшена на место теракта. С первых же часов захвата началась разработка операции. Штурм готовили на здании-двойнике – одной из бесланских школ, построенной по такому же типовому проекту советских времен.
Когда 3 сентября прозвучал первый взрыв, большинство сотрудников спецназа ФСБ находились именно там — за 13 километров. Все боевые группы, быстро, насколько могли, выдвинулись на место и «с колес» ринулись в бой. На многих не было бронешлемов, кто-то остался без пластины в бронежилете, но это никого не остановило. Некоторые сотрудники сознательно «облегчали» снаряжение, чтобы быть мобильнее и иметь возможность нести на себе больший вес – заложников. Просидевшие почти 3 дня на полу без еды и воды, в нечеловеческих условиях, в страшной духоте, женщины и маленькие дети, скорее всего не будут способны собраться и сделать рывок…Людей придется выносить на себе — в этом никто не сомневался.
Андрей Туркин
3 сентября боевая группа, в которую входил Андрей Туркин, работала в спортзале – именно здесь они смогли пробиться внутрь, миновав шквальный огонь боевиков, которые расстреливали все живое перед школой, как мишени в тире. Все его товарищи уже ранены. Самому Андрею шальная пуля прилетела под бронежилет. Обезумевшие от ужаса заложники мечутся из стороны в сторону, перекрывая спецназовцам секторы обстрела, а под ногами лужи крови и мертвые тела. Спецназовцы сделали попытку вывести людей из зала, когда на них выскочил один из террористов. Короткий огневой контакт, и террорист скрылся за укрытием. Когда он появился в следующий раз, в руках у него была граната, которую бандит уже метил в людскую толпу.
Туркин был ближе всех и понимал — даже если его сейчас застрелить – чеки, скорее всего, уже нет, упав на землю она сработает, и тогда жертв в такой плотной толпе не избежать.
Сотрудников антитеррористических подразделений учат тому, как нужно закрывать собой гранату. Бронежилет 5 класса вполне может выдержать взрывную волну и осколок. Если грамотно распределить площадь тела – есть шанс остаться в живых. Но это на тренировках, где есть время подумать и где самым страшным наказанием станет выговор от инструктора. А здесь счет шел на мгновения, и цена промедления была слишком высока.
Туркин поднялся из-за укрытия, бросился вперед и повалил террориста на землю, закрыв собой гранату, которую тот держал в руке. Прогремевшего взрыва никто не услышал – так грамотно сработал офицер.
Подполковник Олег Ильин за полчаса до гибели в Беслане
3 сентября группе Олега Ильина была поставлена задача провести доразведку ситуации.
С несколькими своими сотрудниками он находился буквально в паре шагов от школы, когда прозвучал взрыв и из здания начали выбегать дети. Спецназовцы просто не могли спасти ребятишек по-другому – они встали в полный рост под огнем боевиков, закрывая их своими телами и фактически вызывая огонь на себя. Заходя в здание школы, группа Ильина двинулась на второй этаж. К этому моменту все уже были ранены – Олег получил пулю в руку и осколочное ранение головы. Командование уже предлагало раненым офицерам возвращаться назад, но из боя никто сам не вышел.
Группа боевиков предприняла попытку прорыва через боевые порядки спецназа, и Ильин стал той преградой, на которую напоролись негодяи. Он столкнулся с несколькими бандитами в ближнем бою и двоих оставил навсегда лежать на бесланской земле. Но силы уже покидали его, раненая рука отказывалась слушаться – террорист успел выстрелить в офицера, перед тем как тот нажал на спуск. Пуля оборвала жизнь спецназовца.
Роман Катасонов
3 сентября Роман Катасонов в составе одной из штурмовых групп зашел в школу. В одном из классов его группа обнаружила девочек-заложниц и попыталась их вывести через коридор. В этот момент по ним начал работать пулемет. Кинжальный огонь застал спецназовцев врасплох – оказаться в узком пространстве, без укрытия, под огнем ручного пулемета это, наверное, одна из худших ситуаций, в которую можно попасть в бою. Пытаясь подавить пулеметную точку, Роман начал стрелять и двинулся в сторону спасительной двери класса, которая находилась менее чем в трех метрах от него – ему не хватило каких-то полшага – пуля сразила его, когда он уже почти ворвался в помещение.
Денис Пудовкин
3 сентября группа Дениса ближе всего находилась к школе. Вместе с товарищами ему определили участок работы на втором этаже. Он уже был ранен, в руку и в голову, но из боя не вышел – если спецназовец уходит, его задачи распределяются между оставшимися, и каждому становится немного тяжелее, а подводить товарищей Денис не привык. При выходе на точку его группа столкнулась с превосходящими силами противника, завязался скоротечный бой. Пудовкин в последний раз в жизни нажал на спуск автомата и уничтожил бандита, но тут же сам получил смертельное ранение.
Михаил Кузнецов
Когда начался спонтанный штурм, заложники стали выпрыгивать из окон. Окна спортзала в школах советской постройки расположены довольно высоко. Кузнецов словно из-под земли достал школьные парты и стулья и подставил под стены, не зря его прозвали «Домовым». Помогая выбираться детям, спецназовец продолжал вести бой, подавляя огневые точки боевиков. Перед смертью он успел уничтожить вражеского пулеметчика, но и сам получил тяжелое ранение. Пуля перебила артерию, спецназовец жил еще несколько часов и скончался в госпитале Владикавказа.
Олег Лоськов
В Беслане он получил несколько ранений, и его так и не смогли спасти. Перед смертью Олег Лоськов успел лично вынести двух маленьких девочек на руках из школы. В этом списке погибших он самый молодой – спецназовцу исполнилось только 23 года на момент операции. Он и в Управлении «А» был одним из самых юных, пришел всего лишь пару лет назад.
Александр Перов
3 сентября офицер вошел в захваченную школу и, как все его товарищи, отчаянно дрался за жизнь детей. Прикрывая действия групп, Перов точными выстрелами поражал противника. Как минимум одну огневую точку он уничтожил. Когда одна из групп заложников двинулась на выход, на пол в нескольких метрах от людей глухо брякнулся металлический корпус гранаты. Размышлять в таких ситуациях времени нет, и офицер антитеррора принял единственное верное решение – спасать заложников. Кинувшись к группе людей, он накрыл своим могучим телом троих человек. Страшный взрыв посек его осколками, однако даже после этого мужественный майор не прекращал руководить эвакуацией. Истекая кровью, он выполнил свой долг офицера до конца. От полученных ранений Александр Перов скончался.
Андрей Велько
3 сентября майору Велько и его группе предстояло штурмовать помещение столовой, где находились более 200 заложников. Андрей первым вошел в помещение, лицом к лицу столкнувшись с первым террористом. Моментально среагировав, спецназовец открыл огонь. Стреляя, офицер, как мог сдерживал бандитов, давая возможность членам своей боевой группы войти в помещение, занять необходимые точки и начать эвакуацию заложников. Офицер продолжал вести бой, уничтожив нескольких террористов. Прикрывая действия товарищей, Андрей Велько получил множественные ранения, «не совместимые с жизнью».
Дмитрий Разумовский
Разумовский во главе штурмовой группы получил приказ немедленно идти на штурм здания. На подступах к зданию школы под вражеским огнем он выявил и уничтожил двух террористов, затем обеспечивал выход заложников из здания школы. Во время атаки надо было уничтожить укрепленные точки снайперов на верхнем этаже, двигаясь под постоянным обстрелом. Одна из пуль, попав выше бронежилета, смертельно ранила Разумовского. Перед смертью он приказал своим бойцам оставить его и продолжать спасать заложников. Подполковнику было 36 лет.
Памятник в Ульяновске
В школе погибло 17 учителей и сотрудников, которые были с детьми и своими телами защищали их до последнего. Всего в результате теракта погибли 334 человека: 186 детей от года до 17 лет, 111 родственников, гостей и друзей школьников, 17 учителей и сотрудников школы, десять бойцов спецназа ФСБ, шесть гражданских спасателей, два сотрудника МЧС и сотрудник МВД.
И это всего лишь малая часть правды о Беслане, которая очень жаль что не интересует таких журнашлюшек как Дудь например.
Свежие комментарии