Говорят, что свою законную жену Николай Алексеевич Некрасов выиграл в карты у купца Лыткина. Поэту было 48 лет, Фекле Анисимовне, Феклуше — около 19. По разным сведениям, она была не то дочерью солдатского барабанщика, не то военного писаря, а мама ее была прачкой.
И до этого неоднозначного «карточного знакомства» с Феклушей личную жизнь Некрасова нельзя было назвать заурядной.
Из множества его романов выделают два: с замужней писательницей Авдотьей Панаевой и актрисой Селиной Поттше -Лефрен.
Авдотья Панаева
Авдотья Панаева слыла одной из первейших красавиц Петербурга. Чтобы рассказать, с кем она водила знакомство, надо перечислить всех русских литераторов середины XIX века. Она и сама была писательницей. Её повести давно уже никому не интересны. Зато воспоминания читаются на одном дыхании. С Авдотьей Панаевой, «одной из самых красивых женщин Петербурга», Некрасов прожил почти 16 лет. Вместе они издавали «Современник», написали в соавторстве очень успешный длинный роман. Вместе пережили трагедию: смерь полуторамесячного сына. Муж Авдотьи, Иван Иванович Панаев не придавал никакого значения этой связи. Он не любил жену и сам, не скрываясь, ей изменял.
Авдотья родилась в актёрской семье. Отец — Яков Брянский — считался хорошим актёром. Хотя Александр Пушкин пишет, что «Брянский в трагедии никогда никого не тронул, а в комедии не рассмешил». Зато он превосходно играл на бильярде. И свободное время предпочитал проводить в бильярдной.
Мать на бильярде не играла. Она играла в карты и тиранила всех домашних. В общем, обстановка в семье была вовсе не богемная. Скорее — мещанская. Панаева опишет её в повести «Семейство Тальниковых». Цензура запретит повесть. Она, дескать, подрывает родительский авторитет.
Понятно, что Авдотье хотелось поскорее покинуть отчий дом. И в 18 лет она вышла замуж за Ивана Панаева. Он дворянин, литератор и весьма состоятельный человек. Старше её на восемь лет. Казалось бы, удачная партия.
Но Иван Иванович — человек на редкость пустой. «Ветрогон, инфузорий, но не злобен, подобно младенцу», — так отзывался о Панаеве его близкий друг Виссарион Белинский.
Панаев что-то сочинял, но ничего стоящего не сочинил. Он получил большое наследство, но всегда не при деньгах. У него куча друзей, но никто не воспринимает его всерьёз. Инфузорий, чего тут скажешь…
Жену Панаев любил, но недолго. Поскольку долго любить был не в состоянии. Он свозил жену за границу. Похвастался перед друзьями: смотрите, мол, какая она у меня красавица. И снова начал бегать за каждой юбкой. А про жену как-то подзабыл. Ему даже льстило, что все от неё без ума. «Некому защитить её против самого нахального обидного волокитства со стороны приятелей дома», — возмущался историк Тимофей Грановский.
Кирилл Горбунов. Портрет Авдотьи Яковлевны Панаевой. 1841 г
Этот «тройственный союз» долго был объектом сплетен и карикатур, а друзья открыто осуждали Некрасова: «живёт в чужом доме, любит чужую жену и при этом ещё и закатывает сцены ревности законному мужу».
Живёт в чужом доме, любит чужую жену и при этом ещё и закатывает сцены ревности законному мужу.
Панаева несколько раз пыталась разорвать этот «свободный по сердцу союз», и когда она уезжала, Некрасов начинал отчаянно играл в карты и устраивал барские охоты с борзыми, псарями, стремянными, брал с собой повара, закуски и вина. «О, слезы женские, с придачей/нервических тяжелых драм», — писал он по мотивам их ссор.
Панаева, получившая доверенность на ведение дел, взяла верх. У Огарёва отобрали имение в 4000 десятин и 550 душ, освобождению которых он поклялся посвятить всю жизнь, но промедлил. Имение, которое оценивалось в полмиллиона рублей, продали. Марье Львовне причиталось 200 тысяч ассигнациями. Через два года она умерла. В нищете.
Оказалось, что ни копейки от Панаевой она не получила. И Огарёв ничего не получил. Друзья Огарёва рвали и метали. Герцен обзывал Некрасова вором и мошенником. Все винили именно его. Такая уж у него была репутация. Вполне, кстати, заслуженная.
Огарёв, потерявший всё, подал иск. Панаева отказалась возвращать деньги. Некрасов через Тургенева принялся шантажировать Огарёва. У меня, мол, есть твои письма к Марье Львовне, которые доказывают связи с политэмигрантом Герценом. Их можно предъявить «куда следует». Либо отстань от нас, либо, как говорится в некрасовских стихах, «иди и гибни».
Огарёв в кои-то веки поступил разумно: уехал за границу и оттуда повёл тяжбу. Процесс он выиграл. Панаева выплачивала какие-то деньги. То есть выплачивал за неё Некрасов. Из средств «Современника». Что думали по этому поводу сотрудники журнала — неизвестно.
Немного отступления. Не рой яму говорят: Со второй женой — Натальей Тучковой-Огарёвой — Николай Огарёв приехал в Лондон к Герцену. И снова, как в случае с Панаевыми и Некрасовым, мы видим любовный треугольник. Жена Огарёва ушла к его лучшему другу — Герцену. И все они жили в одном доме.
Тучкова-Огарёва родила от Герцена дочь — Елизавету. Ей дали фамилию Огарёва. До 10 лет Лиза была уверена, что Огарёв — её отец. А в 10 лет ей зачем-то сообщили, что отец — Герцен.
У девочки слегка помутился рассудок. В 17 лет она покончила жизнь самоубийством. От несчастной любви.
Советский историк Яков Черняк, как и Чуковский, уверен, что нельзя говорить «о предумышленном воровстве» со стороны Некрасова. Просто «подвернулся случай иметь хоть какой-нибудь резерв в виде небольшого состояния сблизившейся с его подругой женщины», а «Герцену это казалось возмутительным по личному дворянскому атавизму».
Герцен, Огарёв, Тургенев принадлежали, если пользоваться терминологией Владимира Ульянова-Ленина, к дворянскому этапу освободительного движения, для которого были характерны такие атавизмы, как осуждение воровства. Но нарождался новый — разночинный — этап. И Некрасов, от которого отвернулись друзья-дворяне, примкнул к разночинцам, к революционным демократам. Его новых друзей — Николая Чернышевского и Николая Добролюбова — история с огарёвским наследством не смущала. Она вполне укладывалась в теорию разумного эгоизма, которую исповедовал Чернышевский.
Короче говоря, эта грязная склока расколола русскую литературу и русскую прогрессивную общественность на два лагеря: на «отцов и детей».
После смерти Панаева Авдотья ушла от Некрасова и вышла замуж за молодого секретаря «Современника», родила дочь и зажила своей жизнью, в которой Некрасову места не было. Незадолго до этого поэт начал изменять Авдотье Яковлевне, и, как казалось окружающим, делал это ей назло.
«Прилично ли человеку в его лета возбуждать в женщине, которая была ему некогда дорога, чувство ревности шалостями и связишками, приличными какому-нибудь конногвардейцу?» — негодовал моралист Чернышевский.
Жить вместе они не могли. И врозь — тоже не могли. Некрасов регулярно бросает Панаеву. Уезжает от неё за границу. Уходит к француженке. Но, как только он уходит, тут же начинает страстно любить. Сочиняет стихи. Возвращается. И сразу же перестаёт любить. «Я, кажется, сделал глупость, возвратившись к Авдотье Яковлевне, — признаётся он в письме. — Нет, раз погасшая сигара — невкусна, закуренная снова!» И так — раз за разом, из года в год.
В 1862 году умер Панаев. В последние годы жизни он разочаровался в друзьях, «похудел, изменился в лице и потерял аппетит». В общем-то, немудрено.
Теперь Некрасов с Панаевой могут связать себя законными узами. Но отношения уже на излёте. Вскоре после смерти бедного Ивана Ивановича они окончательно расходятся. Слишком много накопилось взаимных обид.
Панаева выходит замуж за Аполлона Головачёва, сотрудника некрасовского «Современника». Некрасов терзается, но поздно. А Авдотья Яковлевна наконец-то обрела что-то вроде семейного счастья.
Правда, новый муж мало чем отличается от Панаева. Такой же беззаботный волокита. Но у неё рождается дочь. У Авдотьи Яковлевны были дети от Панаева и Некрасова, но они умерли в младенчестве. А с этим поздним ребёнком — она родила дочь в 46 лет — всё было хорошо.
Некрасов выкупил у неё панаевскую долю «Современника». И время от времени давал денег. Судя по всему, немного. Панаева с Головачёвым живут бедно. Писатель Ковалевский обращается к Некрасову:
Вы когда-то лиру
Посвящали ей.
Дайте ж на квартиру
Несколько рублей.
А потом Головачёв умер. И Некрасов умер. В один год. А Панаеву все забыли.
Когда-то в неё влюблялся Фёдор Достоевский. Афанасий Фет посвящал ей стихи. Александр Дюма захаживал в гости и лез целоваться. Теперь она никому не была нужна.
Она перебивалась литературным трудом. Пишет воспоминания. Хотя сама признаётся: «Если бы не страх, что маленькие сироты, мои внучата, умрут с голоду, то я бы ни за что не показала бы носу ни в одну редакцию со своим трудом, так тяжело переносить бесцеремонное отношение ко мне».
Авдотья Панаева умерла в 73 года. Практически в нищете. За 40 лет до этого — по её милости — в нищете умерла Марья Огарёва. Наверное, справедливость всё-таки существует. Но вернемся к Некрасову.
Селина
Новой музой поэта стала Селина: красивая, высокая, всегда невозмутимая и равнодушная. Француженке было наплевать на роль Николая Алексеевича в русской литературе, для нее он был просто богатый барин. Некрасов не посвятил ей не строчки, зато за три года она набила за его счет сундуки мехами и драгоценностями и, вполне счастливая, уехала на родину.Милая Зинаида Николаевна
И вот у поэта новая женщина: простая, малограмотная Феклуша. Некрасов сначала нанял для девушки квартиру и захаживал к ней в свободную минутку, но потом переселил ее к себе на Литейный. Оказалось, что у этой румяной девушки золотое сердце и веселый, мягкий характер. Поэту в ней нравилось все, кроме имени, и он начал называть девушку Зинаидой, а отчество дал свое. И скоро в письмах друзья и знакомые Некрасова начали передавать приветы «милой Зинаиде Николаевне».
Некрасов всем сердцем полюбил добрую девушку. Возможно, она напоминала ему мать: добрую, милую женщину, которая всю жизнь промучилась с тираном-мужем.
Феклуша-Зинаида напоминала Некрасову мать: добрую, милую женщину, которая всю жизнь промучилась с тираном-мужем.
Он сам учил ее русскому языку и нанял учительницу французского. Зиночка делала большие успехи в учении, и вскоре уже помогала Некрасову читать корректуры. А учительница французского вспомнила о Зине так: «Зинаида Николаевна была очень симпатичная, простенькая, типа модистки, но умная женщина. Некрасов очень ее любил. Французским языком Зинаида Николаевна занималась усердно и с большим успехом».
В первые совместные годы Некрасов с Зиной часто ходили в театр, на концерты, дома у них все время было весело и душевно, звучала музыка; гости пели песни и читали стихи. Эта любовь на две третьи состояла из благодарности: Зина боготворила Некрасова за счастливую жизнь, полную творчества и интеллектуального труда; Николай Алексеевич был бесконечно признателен девушке за то, что она не выносила ему мозг, как Панаева и не требовала денег, как Селина и остальные содержанки.
Портрет кисти Ивана Крамского
Счастливая жизнь закончилась, когда обострилась болезнь Николая Алексеевича: он умирал от рака кишечника. После каждого приступа поэт звал Зину, усаживал ее рядом и рассказывал обо всем, что мучило его всю жизнь: о своем ужасном детстве, отце, жестоком психопате, несчастной страдалице матери. Он подсчитал: Зинаида дежурит у его кровати уже двести ночей, и посвятил ей стихотворение:
| Двести уж дней, Двести ночей Муки мои продолжаются: Ночью и днем В сердце твоем Стоны мои отзываются, Двести уж дней, Двести ночей! Темные зимние дни, Ясные зимние ночи… Зина! закрой утомленные очи! Зина! усни! |
Но Зина по‑прежнему сутками не отходила от постели любимого. Чтобы случайно не заснуть и не пропустить стон Николая Алексеевича, она садилась на пол и часами смотрела на зажженную свечу.
«По истечении этих двухсот дней и ночей она из молодой, беленькой и краснощекой женщины превратилась в старуху с желтым лицом…», — вспоминали очевидцы. Такой она осталась до конца своих дней.
Чтобы обеспечить Зинаиде достойное будущее, перед смертью Некрасов с ней обвенчался. К этому времени Зина уже презирала условности общества и венчаться не хотела, но уступила воле умирающего.
Репродукция гравюры на дереве В. А. Каррика с рисунка И. Т. Михайлова «Н. А. Некрасов».
После смерти Николая Алексеевича Зинаида поняла, каким великим человеком был ее муж. Три дня двери их дома не закрывались: люди всех сословий шли проститься с Поэтом и Гражданином: «Тогда только, видя общую скорбь, я поняла, как он много сделал, как его любили».
Все, что оставил ей поэт в завещании, Зина раздала его родственникам. Отдала сестре поэта Анне Буткевич право на издание «Последних песен» Некрасова, брату Константину - землю при деревне Чудовская лука, отказалась от доли в имении тетки поэта.
В ее глазах все это ничего не значило по сравнению с самым большим сокровищем — последнее любовью великого поэта.
Свежие комментарии