На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Жизнь - театр

1 157 подписчиков

Свежие комментарии

  • Yvan
    Как-то совершенно мимо меня пролетело его творчество, ни песен ни имени никогда не слышал. А то, что услышал сейчас, ...От одесского жули...
  • Александр Сысоев
    Светлана, полностью согласен: мне творчество Аркадия Северного совсем никак. Хотя я любил и люблю бардовские песни, н...От одесского жули...
  • Светлана Митленко
    Может Мурзилка? Или Костер. Еще Пионер был журнал.GIF-ки, которым б...

Великие истории любви. Трагическая судьба великой балерины Авдотьи Истоминой

Волшебница танцаИмя этой танцовщицы увековечил Пушкин. Строки из «Евгения Онегина» всем знакомы со школьной скамьи:

Блистательна, полувоздушна,
Смычку волшебному послушна,
Толпою нимф окружена,
Стоит Истомина; она,
Одной ногой касаясь пола,
Другою медленно кружит,
И вдруг прыжок, и вдруг летит,
Летит, как пух от уст Эола;
То стан совьет, то разовьет,
И быстрой ножкой ножку бьет.

Но не все знают, что Пушкин собирался писать роман «Русский Пелам», прообразом одной из героинь которого должна была стать Авдотья Истомина. Обдумывая эпизод с ее участием, Пушкин увлекся, и появился план совсем другого романа – «Две танцовщицы». Он сохранился, и поколения литературоведов пытаются его расшифровать:

«Две танцовщицы. – Балет Дидло в 1819 году. – Завадовский. – Любовник из райка. – Сцена за кулисами – дуэль – Истомина в моде. Она становится содержанкой, выходит замуж – Ее сестра в отчаянии – она выходит замуж за суфлера. – Истомина в свете. Ее там не принимают. – Она устраивает приемы у себя – неприятности – она навещает подругу по ремеслу».

Дуэль Пушкин не выдумал – она была на самом деле. Разве что сдвинул ее срок.

Истомина и Пушкин были ровесниками – она всего на несколько месяцев старше. Будущая танцовщица родилась 6 января 1799 года. И «вырвались на свободу» они почти одновременно – Пушкин в 1817 году окончил Царскосельский лицей, получил чин коллежского секретаря и назначение в Коллегию иностранных дел, а Истомина, окончив школу в 1816 году, дебютировала в балете «Ацис и Галатея» и сразу же заняла первенствующее положение в труппе Большого Каменного театра столицы.

Вот что писал о ней один из первых историков русского театра Арапов: «Истомина была среднего роста, брюнетка, красивой наружности, очень стройна, имела черные огненные глаза, прикрываемые длинными ресницами, которые придавали особый характер ее физиономии, она имела большую силу в ногах, апломб на сцене и вместе с тем грацию, легкость, быстроту в движениях…»

Происхождения она была самого скромного – дочь спившегося полицейского пристава Ильи Истомина и его рано умершей жены Анисьи. До сих пор неизвестно, кто привел шестилетнюю девочку в Петербургское театральное училище. Туда малышей брали на полный пансион, а потом определяли их на службу в театры. Время поступления в училище было очень удачным для Истоминой – тогда его директором стал знаменитый танцовщик Шарль-Луи Дидло. Дидло был не просто учителем Истоминой и постановщиком большинства балетов, в которых она танцевала. Сценическая судьба Истоминой оказалась прочно связанной с судьбой балетмейстера.Взяв в Петербургское балетное училище 6-летнюю Дуню вместе c подобными ей девочками, Дидло принялся с помощью суровой дисциплины, а главным образом своей знаменитой длинной палки, делать то, что в советское время назовут "перековкой" - превращением податливой человеческой глины в тело артиста.

Дидло считал себя земным богом, новым Пигмалионом, ибо, по его мнению, не важно, в конечном счете, что это за ребенок, что это за человеческая глина. Гораздо важнее сам учитель. Мастерство балетного танцовщика, считал он, зависит не от природных способностей, а от школы, искусства преподавателя, и если ему во имя достижения цели потребно сломать ученику ногу, то он ее и должен ломать.

Самые талантливые его ученики ходили "украшенные" синяками. Не оставлял Дидло вниманием актеров и во время спектаклей. Нередко бывало, что зал рукоплескал, вызывал приму, а за кулисами ее своей палкой валтузил разгневанный Дидло, который заметил во время исполнения какую-то ошибку. Как вспоминал П.А. Каратыгин, "часто Дидло за кулисами гонялся за танцовщицей, которая из предосторожности убегала со сцены в противоположную сторону и пряталась от него. Взбешенного Дидло отливали водой".

Дидло не признавал демонстрации виртуозности танцовщика сугубо ради восхищения его техникой и считал, что наиболее полно и успешно воплотить его идею единства танца и чувства способны только русские артисты с их «пламенем души». Очень точно отражают это свойство Истоминой слова Пушкина: «…душой исполненный полет». Спектакли с участием Истоминой называли праздником театра.

В девятилетнем возрасте Истомина впервые в жизни вышла на сцену в балете Дидло «Зефир и Флора». В числе других маленьких танцовщиц она была в свите Флоры, выезжая на сцену на огромном лебеде. Потом она исполнила множество детских ролей, а в балет «Зефир и Флора» вернулась уже танцовщицей, исполнив в нем поочередно все партии, пока не дошла до самой главной – партии Флоры. Это было в 1818 году.

Ученики Дидло, в которых он старательно развивал не только хореографические, но и драматические способности, всегда блистали на сцене. Истомина, одна из лучших его воспитанниц, на протяжении всей своей творческой жизни демонстрировала публике не только виртуозный танец, но и несомненный талант драматической актрисы, в совершенстве владея искусством пантомимы.

Кроме того, Истомина первой из русских танцовщиц делала несколько шагов по сцене на пуантах, что было тогда изумительным, никогда не виданным новшеством. Эксперименты с танцем на носках начались уже давно, о них вспоминала танцевавшая в конце восемнадцатого века Татьяна Гранатова-Шлыкова, а Дидло, несомненно, знал, что такой трюк проделывала на сцене француженка Женевьева Гослен.Истомина оказалась наделенной здоровьем, терпением и талантом, чтобы в числе других таких же, как она, балерин стать звездой балета Дидло и воплощать в жизнь его реформу во многих спектаклях мастера. Ведь Дидло, приехавший в Россию из Парижа в 1801 году, привез с собой нечто необыкновенное для русского зрителя - новый балет. С удивлением и восторгом глядели русские зрители за тем, как преобразился на сцене прежде скучный, церемонный танец, унаследованный из XVIII века. Теперь это были не просто танцевальные номера, а подлинно поэтические, музыкальные, пластические спектакли, в которых танец сочетался с мимическим искусством. Вдруг разом исчезли привычные для тогдашнего балета парики, фижмы, шиньоны, башмаки с пряжками, а появились трико - творение французского мастера Трико, - туника, пачки, а главное - балетный исторический костюм.

Истомина сверкала в новых балетах Дидло наряду с Новицкой, Никитиной и другими талантливыми балеринами, ныне канувшими в безвестность: ведь от той эпохи почти ничего не осталось. Авдотье же Истоминой повезло - прикосновение пера Пушкина сделало ее золотой статуэткой, и теперь она вечно "летит как пух от уст Эола", в то время как другие, не менее блестящие ее товарки, в нашей памяти никуда уже не "летят". Обессмертившие ее стихи из "Евгения Онегина" (о том, как она "быстрой ножкой ножку бьет") стали почти сразу же выдающейся банальностью. В 1829 году отец поэта писал из Михайловского дочери Ольге о горничной соседей, "толстой коротышке", которая знает наизусть стихи Пушкина, "жестикулируя при этом самым комическим образом... Она произносит отрывки из "Онегина", где он говорит об Истоминой и бьет ногой об ногу, но нога в пол-аршина в длину и столько же в ширину".Ныне Истоминой в патриотической историографии приписывают изобретение знаменитых полетов и то, что она якобы первая встала на пуанты. Скажем прямо - без Дидло, бившего ее палкой, она никуда бы не полетела. И вообще по поводу полетов ("элевации") отметим, что Дидло использовал для длинных, как бы "зависших", прыжков хитрый уклон сцены в сторону зала, позволявший усилить эффект прыжка, и, кроме того, он с помощью машинистов сцены - искусных мастеров - устраивал вполне реальные полеты актеров на невидимом в полутьме тросе. Актер Каратыгин вспоминал, как однажды он, прицепленный за крюк, вшитый в особый корсет, в костюме Меркурия с крылышками во время такого "полета" застрял над сценой и висел, слушая бешеную ругань Дидло (снизу) с машинистом Тибо (на колосниках).

А о вставании на носки скажем, отстаивая приоритет родины слонов, что задолго до Дидло, Трико и Тибо русские крестьяне пели такую потешку:

"Встала баба на носок, А потом на пятку, Стала русского плясать, А потом вприсядку!"

И все же Истомина чем-то выделялась из круга балерин. В годы юности Пушкина (а они - почти ровесники) она приковывала к себе взоры мужчин неизменно больше других красавиц сцены. Брюнетка с выразительными, как писали в позапрошлом веке, "подернутыми негой", черными глазами, она была талантлива, кокетлива, шаловлива и, что важно, благодаря "пленительной округлости форм" была необыкновенно сексуальна. Это приводило зрителей в неистовство. Впрочем, ее полеты мужчинам нравились тоже! Особенно удавались Истоминой партии проказниц (она, по мнению тогдашней прессы, была "отличная балетная актриса для ролей резвых и хитрых девиц"), а также томных восточных красавиц.

В те времена зал и закулисье театров жили общей жизнью, были тесно связаны нитями личных, дружеских, любовных отношений. Там, за кулисами, разворачивался мир прекрасных, талантливых, веселых, полуобнаженных женщин, нуждавшихся в щедром покровительстве. Для мужской части петербургского света, затянутой в придворные, полковые и чиновничьи мундиры и изнывавшей на скучных придворных церемониях и утомительных парадах, чинных балах, этот мир театрального закулисья казался нескончаемым карнавалом, праздником свободы, был пропитан духом гедонизма, соперничества, наслаждений, ухаживаний, приятных встреч, приключений и, конечно, изящной (не дешевого пошиба борделей) эротики. Как писал уже Пушкин, изображая себя юного: "Перед началом оперы, трагедии, балета молодой человек гуляет по всем десяти рядам кресел, ходит по всем ногам, разговаривает со всеми знакомыми и незнакомыми. "Откуда ты?" - "От Сем(еновой), от Сосн(ицкой), от Ко(лосовой)". - "Как ты счастлив!" "Сегодня она поет - она играет, она танцует - похлопаем ей - вызовем ее! Она так мила! У нее такие глаза! Такая ножка! Такой талант!"" И далее 21-летний поэт как бы оправдывается: "Не хочу здесь обвинять пылкую, ветреную молодость, знаю, что она требует снисходительности".

Да что молодость! Плох был тот генерал, если у него на содержании не было актрисы. В 1818 году молодой, полный африканской страсти Пушкин, как яркая звезда влетевший в русскую литературу и театр (Дидло поставил по его "Руслану и Людмиле" и "Кавказскому пленнику" балеты с Истоминой в главной роли Черкешенки), безуспешно волочился за Истоминой, рисовал на полях черновиков женские ножки и язвил своего счастливого соперника (А.Ф. Орлова) жестокой эпиграммой-сплетней.Власти снисходительно смотрели на эту закулисную свободу, этот карнавал жизни, допуская (на собственном жизненном опыте) необходимость для служилых людей такой отдушины, и даже отчасти этому покровительствовали (умолчим об увлечении актрисами некоторых членов царской фамилии). Из пыльных и тесных уборных актрисы и господа перебирались на "чердак" к князю А. Шаховскому - крупному театральному чиновнику, собиравшему на своих вечерах на последнем этаже дома, соседнего с театром, весь цвет полусвета. Там пили шампанское, читали стихи, пели, играли в шарады - словом, веселились вокруг стола, за которым распоряжалась сожительница хозяина, актриса Ежова.

Истомина - талантливая, музыкальная (она прекрасно пела) - была всегда в центре внимания. Нельзя сказать, что она играла роль гетеры или гейши (Дуня была почти неграмотна), но все же тяготела к поэтам и аристократам. Первых восторженно слушала, а со вторыми сожительствовала. Однако с присущим ей извечным кокетством и непостоянством Истомина приносила своим обожателям из высшего света и радость, и несчастье.

Танцовщица вела очень открытую жизнь – постоянно общалась с поэтами, писателями, драматургами. Часто посещала литературные салоны, приемы, званые ужины. Постоянной гостьей была она и у начальника репертуарной части петербургских императорских театров князя Шаховского, который собирал вокруг себя интереснейших людей. Его квартира находилась неподалеку от театра, на верхнем этаже, за что и получила название «чердака Шаховского». Его завсегдатаями были Грибоедов, Гнедич, Катенин, прославленные актрисы Асенкова, Телешова, младшая Колосова. Со временем стал появляться здесь и Пушкин. Он читал свои стихи и черновые наброски «Руслана и Людмилы». Одной из первых слушательниц этой поэмы была Авдотья Истомина.

Репертуар Большого (Каменного) театра привлекал в театр молодых вольнодумцев, среди которых был и юный Пушкин. Молодой поэт высоко ценил искусство Истоминой. В течение некоторого времени Пушкин даже считал себя влюбленным в Истомину – как он сам писал, «когда-то волочился» за нею.

Среди друзей Истоминой был и Александр Грибоедов. Судя по всему, отношения были очень доверительные – поссорившись с любовником, пожаловалась она именно Грибоедову.Юная Истомина предпочла множеству воздыхателей кавалергарда Василия Шереметева – веселого, добродушного, слегка ветреного, но при этом ревнивого. Она сблизилась с ним и поселилась на его квартире, где прожила около двух лет. Как-то после очередного выяснения отношений она решила на время поселиться у подруги.

Потом она утверждала, что уже «давно намеревалась, по беспокойному его характеру и жестоким с нею поступкам, отойти от него». Правда, циничная петербургская молва говаривала, что Шереметев «по юным летам своим, вероятно, ничем другим пред нею не провинился, как тем, что обмелел его карман». Через пару дней после разрыва Грибоедов, давно друживший с Истоминой, пригласил ее навестить его, и та согласилась – однако приняв все меры предосторожности против ревнивого Шереметева. После спектакля Авдотья Ильинична в закрытой театральной карете прибыла к Гостиному двору, где пересела в сани к ожидавшему ее Грибоедову, который повез танцовщицу к себе домой.

Грибоедов тогда квартировал на углу Невского и Большой Морской у своего приятеля графа Александра Завадовского – одного из самых необычных людей тогдашней России. Именно он стал прототипом князя Григория в «Горе от ума». Ярый англоман, первый в России угощавший друзей виски, прославившийся тем, что однажды сам император Александр I принял его за природного британца, Завадовский был славен экстравагантными выходками и успехами в амурных делах. Он уже давно питал к Истоминой нежные чувства – и встретив ее в своей собственной квартире, не упустил случая признаться танцовщице в любви.

Завадовский и Истомина встретились – а что между ними вышло, уже никто никогда не узнает. То ли она провела в обществе Завадовского двое суток, то ли не провела… Но потом она уехала на квартиру к подруге, где ее и разыскал Шереметев.

Это незначительное событие послужило началом целой драмы. Вскоре Шереметев помирился с Истоминой – но едва это случилось, он начал выпытывать у Авдотьи Ильиничны все подробности последних дней, угрожая в случае чего застрелиться или застрелить ее. Под дулом пистолета Истомина рассказала обо всех своих встречах – в том числе о чаепитии у Грибоедова и признаниях Завадовского.

Взбешенный Шереметев бросился к своему другу Александру Якубовичу, а тот заявил, что Шереметеву необходимо стреляться: «Драться, разумеется, надо, но теперь главный вопрос состоит в том: как и с кем? Истомина твоя была у Завадовского – это раз, но привез ее туда Грибоедов – это два, стало быть, тут два лица, требующих пули, а из этого выходит, что для того, чтобы никому не было обидно, мы, при сей верной оказии, составим une partie carree – ты стреляйся с Грибоедовым, а я на себя возьму Завадовского». Девятого ноября они поехали к Грибоедову, который, правда, от вызова Шереметева отказался — мол, его вины тут нет,— но согласился стреляться с Якубовичем. Шереметев требовал у Завадовского немедленной дуэли, но тот попросил сначала дать ему дообедать – так что, после некоторых переговоров, дуэль состоялась лишь 12 ноября.

Тайна этой дуэли будоражила умы современников и не утихла до сих пор. Ибо четверо блестящих мужчин России дрались из-за не менее блестящей женщины– танцовщицы Авдотьи Истоминой, воспетой самим великим Пушкиным.
Дуэль оказалась уникальной – четверной и растянутой во времени. Результаты поразительны: гибель одного участника, позор другого, приход к движению декабристов третьего и… создание комедии «Горе от ума» четвертым дуэлянтом.
Двойной поединок, вошедший в историю как «дуэль четверых», начался на Волковом кладбище.

Дуэль первая. Шереметев - Завадовский

Утром Якубович передал графу Завадовскому записку от Шереметева, который требовал удовлетворения. «За танцорку Истомину я не дерусь! – беспечно ответил граф. – Она Шереметеву не сестра, не дочь и, тем более, не жена!» Наверное, именно такой ответ и подстегнул Шереметева. Его резануло, что Завадовский не считает танцовщицу Истомину равной себе. Оскорбленный за друга, Якубович послал свой вызов,но не Завадовскому, а Грибоедову, которого считал более виноватым - сводником. Грибоедов вызов принял. Через несколько дней Шереметев, поняв, что Завадовский не будет драться из-за Истоминой, оскорбил его публично. Выведенный из себя граф выплеснул мороженое прямо в лицо Шереметеву.
И Шереметев наконец сумел его вызвать.М.Ю. Лермонтов. Дуэль (рисунок пером)

12 ноября 1817 года в два часа пополудни на Волковом поле началась дуэль – Шереметева с Завадовским. Секундантами выступали Якубович и Грибоедов. Шереметев первым выстрелил раньше срока. Пуля просвистела на три вершка от уха Завадовского. Завадовский рассвирепел. Его пуля, просвистев, вонзилась в живот Шереметева. Все разом бросились к нему. О дуэли Якубовича и Грибоедова пришлось на время забыть.
Умирающего Шереметева привезли на квартиру к Истоминой. Так он просил. Говорят, перед смертью он просил позвать Грибоедова, и когда тот приехал, просил у него прощения и помирился с ним.

Через сутки он умер на руках у Дуни от такой же раны, что и Пушкин, ему было 27 лет. А Дуня слегла в горячке. Отец Шереметева, возмущенный «глупостию дуэли сына своего из-за танцорки», признал его виновным в собственной смерти и лично просил императора Александра I не наказывать Завадовского.Граф Завадовский

Завадовский был тихо отправлен за границу. Однако по возвращении друзья-офицеры не приняли его. Единственным занятием графа стала карточная игра. Он бесчестно и жестоко жульничал. В конце концов им занялась полиция. Но снова выручили родственники. Интересна и такая деталь: отец Завадовского оказался похоронен рядом с могилой Шереметева. Так что, приходя к отцу, Завадовский всегда натыкался на могилу убитого им кавалергарда.

Дуэль вторая. Якубович – Грибоедов
pic (404x600, 80Kb)М. Врубель Дуэль ( по роману Лермонтова "Печорин")

Через пять месяцев Якубович и Грибоедов случайно встретились в Тифлисе. На Грибоедова кровавый финал дуэли повлиял роковым образом – каждую ночь ему снился умирающий кавалергард, заступившийся за честь свою и танцовщицы Истоминой, его мучило раскаяние. Но Якубович не знал об этом и потому повторил вызов.
Место выбрали за городом. Первым выпал жребий стрелять Грибоедову. Он намеренно выстрелил мимо. «Шалишь, дружище! – засмеялся Якубович. – Ты вот музыкант, любитель играть на фортепиано – ну, больше играть не будешь!» И Якубович выстрелил в ладонь Грибоедову. Пуля задела мизинец. Позже Грибоедов разработал палец. Но играл уже очень редко. Да и не до игры стало. Появился замысел «Горя от ума».
За участие в кровавой дуэли Александр Якубович был сослан на Кавказ. Получил на Кавказе немалую известность своими лихими набегами против горцев. Именно там он понял, что пора перестать выказывать никому не нужную бесшабашную храбрость и заняться «делом». Таким делом оказались события 14 декабря 1825 года. За них он и был осужден на 20 лет каторжных работ, хотя и выступить со своим полком для ареста императорской семьи в этот день отказался.pic (438x550, 30Kb)А. Якубович
А.С. Грибоедов был вынужден в 1818 году покинуть Петербург и отправиться в Персию секретарем дипломатической миссии. На это место мало кто зарился, но после дуэли Грибоедову не пришлось выбирать. В 1829 году он был растерзан в Тегеране обезумевшей толпой, его тело несколько дней волочили по городу, и опознать его смогли лишь по скрюченному из-за старой раны левому мизинцу…KakE9ECIcAY (700x466, 40Kb)По «следствию о происшествии, случившемся между штаб-ротмистром Шереметевым и камер-юнкером Завадовским» были «отобраны объяснения» и от «танцорки Истоминой». Полиция пришла прямо в театр. На глазах всей труппы бедную Дуню, едва живую после случившегося, сопроводили в Контору дирекции императорских театров и продержали там дотемна. Впрочем, на отношение публики к любимой танцовщице это не повлияло. По-прежнему один ее выход на сцену гарантировал фурор. Но в жизни Истоминой произошел крутой перелом. Над кроватью ее появился медальон, подаренный когда-то Васей. И имя ее никогда уже не связывали ни с одним определенным поклонником.
Более того, она единственная из всех балерин, которая никогда не была ни у кого на содержании. Нет, она не стала затворницей – при актерской профессии это невозможно. Но ее сердце словно замерло. Сцена стала ее единственной страстью, хотя она дважды выходила замуж.

Танцовщица долго оплакивала убитого возлюбленного. Но жизнь продолжалась, Дидло ставил все новые спектакли.

В балетах на мифологические сюжеты она была великолепна. Кроме блестящей хореографии она обладала способностью перевоплощения, находя новые и яркие краски для каждого создаваемого ею сценического образа. Публика любила ее еще и за то, что она никогда не повторялась в своей игре, не пользовалась заученными штампами, каждую партию исполняя по-разному, находя присущие лишь этому образу оттенки движений и мимической игры. Обладала Истомина и немалым комедийным даром, или, как писала критика тех лет, она не только «танцует с величайшей живостью и проворством, она отличная балетная актриса для ролей резвых и хитрых девиц».

15 января 1823 года состоялась премьера балета «Кавказский пленник, или Тень невесты» по мотивам пушкинской поэмы. Истомина стала первой исполнительницей роли Черкешенки. Пушкин, узнав о спектакле, писал брату в Санкт-Петербург из Кишинева: «Пиши мне о Дидло, о Черкешенке Истоминой, за которой я когда-то волочился, подобно Кавказскому пленнику».

В репертуаре Авдотьи Истоминой комические роли чередовались с драматическими, лирическими и трагедийными. Героический характер Истомина воплощала на сцене с не меньшим мастерством. Бурный восторг публики вызвало ее выступление в роли Луизы в пантомимном балете «Деревенская героиня», где Истомина играла женщину поистине героического характера, честную и бесстрашную. Таков же характер ее героини и в балете «Дезертир».

Способность Истоминой к перевоплощению была поистине великолепной. Она сумела с точностью передать манеру поведения и мимики восточной девушки в сказочном балете «Калиф багдадский». А после премьеры «Кавказского пленника» по Петербургу распространились даже слухи, что Истомина действительно черкешенка по происхождению.

Творческий союз Дидло и Истоминой был чрезвычайно удачным. Их понятия о том, каким должен быть балет, в каком направлении должно развиваться искусство хореографии, совпадали.

Участвовала Истомина и в спектаклях, где исполнение роли требовало произнесения монологов и диалогов, то есть соединялась драма с хореографией. И здесь она была превосходна. Исключительно высоко было оценено выступление Истоминой в водевиле Шаховского «Феникс, или Утро журналиста», где роль Зефиретты была написана специально для нее.

Казалось, актриса находится в самом расцвете своих творческих сил и ей предстоит восхождение на новые вершины искусства. Однако пушкинские роли стали зенитом ее творчества. После событий 14 декабря власти с подозрением стали относиться ко всему, связанному с декабристами – а Истомина была музой для всего круга вольномыслящей молодежи. Кроме того, своевольный и не признающий чиновничьего авторитета Шарль Дидло давно уже снискал себе врагов и завистников.

Атмосфера в театре накалилась. Многое делалось ему наперекор. Так, в качестве солистки балета была приглашена солистка французской оперы Бертран-Атрюкс. Она никак не могла конкурировать с русскими балеринами, однако претендовала на большинство ведущих ролей. Постепенно Истомина стала лишаться любимых своих партий.

Современники не увидели после кровавой дуэли особых перемен в характере Дуни: она была по-прежнему кокетлива и игрива. Но короток век балерины тех времен. Дидло, рассорившись с театральным начальством, ушел в отставку, а с ним кончился триумф и Истоминой. У нее было все меньше заглавных ролей, она толстела и выступала все хуже - да так, что ей понизили жалование. Истомина все чаще избирала для себя амплуа мимической актрисы, но прежнего восторга зала уже не вызывала. Под конец ей даже не устроили балетного бенефиса: она уже не могла летать над сценой и, не мудрствуя лукаво, сплясала перед зрителями русскую. В 1836 году указом Николая I ее уволили из театра.

С возрастом она постепенно грузнела, уставала… Ролей становилось все меньше. Около 1830 года из-за болезни ног она перешла на мимические партии. Авдотья Яковлевна Панаева уделила ей несколько страниц в книге своих воспоминаний: «Я видела Истомину уже тяжеловесной, растолстевшей, пожилой женщиной. Желая казаться моложавой, она была всегда набелена и нарумянена. Волосы у нее были черные, как смоль: говорили, что она их красит. Глаза у Истоминой были большие, черные и блестящие», а дальше она писала о покровительстве уже немолодой балерины молодому драматическому артисту Годунову, которого и актёр Яков Григорьевич Брянский (отец А. Я. Панаевой), и великий русский трагик Василий Андреевич Каратыгин считали бездарным и не слишком умным. Тем не менее артист Санкт-Петербургской драматической труппы (в его послужном списке немало ролей, а мнение А.Панаевой может быть весьма субъективным), выпускник Театрального училища в Петербурге 1836 года Василий Васильевич Годунов (1820—1840) кому-то был важен и оказался в числе знаменитых 223 деятелей России времен императора Николая I, изображенных на картине Г. Чернецова «Парад по случаю окончания военных действий в Царстве Польском 6 октября 1831 года на Царицыном лугу в Петербурге» — он изображен под номером 151 и почему-то в греческом костюме. А вот сама выдающаяся русская балерина Авдотья Ильинична Истомина на полотно в круг николаевской элиты не попала. Впрочем, подобное бывает, как говорится, сплошь и рядом.Вскоре Истомина вышла замуж за своего юного протеже Годунова, и Панаева делилась воспоминаниями: «Когда он сидел в ложе с своей супругой, то самодовольно на всех посматривал, потому что сиял бриллиантами: шарф у него был заколот бриллиантовой булавкой, на рубашке и даже на жилете пуговицы были бриллиантовые. Он не надевал перчатку на ту руку, на пальце которой было надето кольцо с большим бриллиантом. Но недолго Истомина наслаждалась своим поздним супружеским счастием: ее здоровяк-муж схватил тиф и умер. Неутешная вдовица воздвигла дорогой памятник во цвете лет умершему супругу и даже собиралась поступить в монахини».

Эта глава написана Панаевой с явным сарказмом, но и по ней видно, что Истомина пережила глубокое горе, потерю любимого человека, и не имеет значение, каким он был, тем более, что известно о нем лишь по характеристикам, данным Панаевой. Вполне возможно, что по поводу «поступления в монахини» Авдотья Панаева съязвила. Истомина ещё какое-то время продолжила службу в театре.В последние годы своей сценической карьеры она выступала всё реже: от былой юной лёгкости не осталось и следа, а растолстевшая балерина уже не смотрелась на сцене с исполнением главных партий. Её жалованье снизилось вдвое. Она направила письмо в театральную дирекцию: «Меня на 20 году со времени выпуска из школы упрекают в том, что репертуар мой уменьшился… Чем же я виновата, что балетов сих больше не дают? И что случилось на последнем году моей службы?». Она спрашивала разрешение на поездку для поправки здоровья из-за травмы, произошедшей во время спектакля; прошение попалось на глаза императору Николаю I, а тот собственноручно написал: «Истомину уволить ныне совсем от службы». Государево повеление было немедленно исполнено.

Она танцевала все реже. Однако покинуть театр она не могла, не представляя себе жизни вне сцены. Она продолжала выступать в маленьких ролях, не теряя при этом своей выразительности и исполнительского таланта.

Имя Истоминой в официальной театральной афише последний раз мелькнуло 16 января 1836 года в петербургском Большом театре в спектакле «Дивертисмент», исполнители танцев: Экунин, Истомина, Сосницкая (по-русски), Шелихов м., Телешова м. (по-тирольски), Дидье, Быстрова м., Григорьева, Воротникова (по-цыгански).

30 января 1836 года в Александринском театре Авдотья Ильинична Истомина вышла на сцену в последний раз. Роли для её прощального выхода не нашлось — она исполнила русскую пляску (в один вечер для праздной театральной публики давалось сразу несколько разных спектаклей, обычно в перерывах между ними давались танцевальные дивертисменты). Её партнёром в тот вечер стал драматический актёр Павел Семёнович Экунин, первый исполнитель роли Скалозуба в грибоедовском «Горе от ума» (1829, когда давались только сцены из пьесы, целиком она была запрещена цензурой), Полония в шекспировском «Гамлете», Монтано в шекспировском «Отелло» и других ролей, известный также как блистательный исполнитель мазурки. Покинув театр, Истомина вышла замуж за актера Павла Экунина, который был ей неизменной поддержкой в трудные минуты последних лет театральной жизни.

Ее не пригласили в театр даже в качестве педагога, несмотря на то что талант и огромный сценический опыт могли бы оказать неоценимую пользу при воспитании молодых артистов. Однако Авдотья Ильинична Истомина не погрузилась полностью в семейную жизнь, продолжая живо интересоваться всем, что происходит на сцене. Покинув театр, Истомина вообще удалилась от петербургского света. После эпидемии холеры 1848 года на кладбище Большой Охты появилась скромная доска: «Авдотья Ильинична Экунина, отставная актриса».
Отставная актриса!!! И даже некролог о её кончине был опубликован в "Северной пчеле" только спустя год.
А ведь когда-то ее звали русской богиней танца ,Терпсихорой – пленительной, очаровательной, неподражаемой. Но её имя навсегда осталось во всех мемуарах того времени.

Она умерла от холеры 26 июня (8 июля) 1848 года в Петербурге. Похороны прошли очень тихо, про её былую славу к этому времени уже никто не вспоминал — наверно, уже и некому было… Муж пережил её всего на несколько месяцев, скончавшись тоже от холеры 10 января 1849 года.

Остались строки Пушкина: «Душой исполненный полет...»Портрет А.И. Истоминой. Музей Пушкина. 1815-1818

Блистательна, полувоздушна,
Смычку волшебному послушна,
Толпою нимф окружена,
Стоит Истомина. Она,
Одной ногой касаясь пола,
Другою медленно кружит,
И вдруг прыжок, и вдруг летит,
Летит, как пух из уст Эола,
То стан совьет, то разовьет,
И быстрой ножкой ножку бьет…

http://www.belcanto.ru/istomina.html

http://www.wild-mistress.ru/wm/wm.nsf/publicall/2013-07-22-1...

http://www.liveinternet.ru/users/bo4kameda/post262052473/

http://www.liveinternet.ru/users/olga-vladi/post382246317/

Картина дня

наверх