Глава из романа «Ностальгия по бессмертию». Автор: вице-президент Фонда «Дань памяти». Историк, член Союза писателей России, генерал-майор в отставке А.В. Фурс (на снимке в центре, в камуфляжной кепке. Сидят "врачи без границ").
У вагончика – кабинета командующего объединённой группировкой федеральных войск в Ханкале жаркая дискуссия. Офицеры штаба внутренних войск спорят, как укротить Басаева и освободить заложников.
- Да никаких переговоров, брать штурмом больницу и все!
- А женщины, живой щит для Басаева?
- Ну будут жертвы, на войне без жертв не бывает, а уступим - опозоримся на весь белый свет! Да он, если отпустим и до Кремля потом доберется!
- Это точно опозоримся, а что молчит наш президент? Где команда на штурм?
- А если нет приказа на повторный штурм, что делать?
- Надо всех чеченцев опять, как Сталин, в вагоны и на выселки!
- Да брать их матерей, отцов, братьев, сестёр в заложники и расстреливать по одному!
Уже несколько дней чеченский чернобородый полевой командир Шамиль Басаев удерживает в больнице в Будённовске многочисленных заложников, среди которых большинство женщины и дети. Небольшого роста, худощавый человек с фанатично горящими глазам заставляет содрогаться от ужаса и негодования огромную страну, одну шестую часть обитаемой суши. Его хладнокровные, преднамеренно жестокие действия напоминают внезапное нападение маленького, но сильного и коварного хищника, который схватил свою непомерно большую жертву за горло и не даёт сделать никакого движения. Потому, что каждое движение - это жуткая нестерпимая парализующая боль.
Басаев показал, что в России объявился злой гений террора, который не останавливается ни перед чем, и в достижение своей цели ни во что не ставит свою собственную жизнь, а тем более жизнь других людей. Басаев лично расстрелял в подвале захваченной им больницы попавших к нему в плен офицеров лётчиков вертолётного полка. И ни у кого нет сомнений, что он начнёт расстреливать и других заложников, если его требования не будут выполнены.
Имеют ли политические лидеры России железную волю и каменное сердце, чтобы взять штурмом больницу и принести в жертву сотни людей и покончить с Басаевым?
Этот вопрос витает в раскаленной взрывоопасной атмосфере российского общества. Граждане, живущие в далеких от Чечни районах России, требуют сурово покарать террористов, уничтожить их любой ценой, даже ценой жизни заложников. Жители Буденовска, в заложниках у которых родственники и знакомые, наоборот требуют совершенно иного: идти на любые уступки боевикам ради сохранения жизни земляков. И те, и другие ждут неминуемой неотвратимой возможно страшной развязки.
Я в кабинете командующего группировкой федеральных войск в Чечне Куликова по его поручению принимаю доклады и сообщения, поступающие по нескольким телефонам открытой и секретной связи.
Звонивших из Москвы, Кабардино - Балкарии, Осетии, Ставрополья и из разных районов Чечни объединяла одна общая, полная тревоги тема: «Буденовск!».
Все понимали, что ситуация тупиковая: решительный штурм здания буденовской больницы неизбежно приведет к жертвам среди заложников. А выполнение требований Шамиля Басаева, главное из которых вывести войска из Чечни, означало мировой позор и практически капитуляцию перед Дудаевым и его сторонниками-сепаратистами.
За окном прозвучала команда: «Смирно!» и через несколько секунд в свой кабинет в штабном домике Ханкале вошел, а точнее ворвался генерал-полковник Анатолий Сергеевич Куликов. Его не было около трех часов, но он даже не стал слушать информацию о поступивших докладах и сообщениях. Коротко бросил:
- Потом, все доложишь позже. Вылетаем в Буденовск! Время на сборы пять минут! Бери с собой прапорщика Жовтобрюха с видеокамерой.
Прапорщик Валерий Жовтобрюх - участник практически всех конфликтоа на Кавказе, но участник особенный. Он видеолетописец грозных событий на Северном Кавказе, сам режиссер, видеооператор и звукооператор. На этот раз он с нами вылетает в Буденовск.
Ровно через пять минут командующий объединенной группировкой федеральных войск в Чечне Куликов в сопровождении группы генералов и офицеров направился к вертолетной площадке. Она находилась в поле, неподалеку от огражденной колючей проволокой территории штаба и подразделений МВД в Ханкале.
По пути к вертолетной площадке Куликов объявил:
- Времени для долгих докладов нет. Генерал Широков, вам - две минуты, доложите главное по обстановке в Чечне и на сопредельной территории.
Мне командующий выделил одну минуту для информации о поступивших докладах и сообщениях к нему в кабинет. Я в одну минуту не вложился, информации и докладов было много. Куликов жестко отреагировал:
- Долго говорите, я же сказал одна минута. А что в СМИ по Буденовску?
Мой ответ на этот раз был предельно кратким:
- По Буденовску в СМИ как и у всех один вопрос: как это могло случиться, кто в этом виноват, когда и чем все это закончится?
Куликов никак внешне не отреагировал на реакцию в СМИ по Буденовску, на ходу лаконично и четко отдал распоряжения. Он явно спешил, экономил каждую минуту. Что же такое еще случилось в Буденовске и зачем потребовалось там присутствие командующего объединенной группировкой войск в Чечне? Известно, что в Буденовске уже находятся первые лица двух силовых структур министр МВД Ерин и директор ФСК Степашин. А на территории Чечни сейчас неспокойно и непросто. Приказано усилить контроль за передвижением отрядов и даже мелких групп боевиков. Но имеющимися силами, просто невозможно закрыть все пути-дороги и тропинки в горах и на равнинах Чечни.
Из Ставрополья и соседних с Чечней республик поступают официальные доклады о новых попытках боевиков проникнуть на их территорию. В этих докладах есть и паника, и реальная угроза. Отсутствие командующего объединенной группировкой федеральных войск в Чечне в этих условиях совершенно не вписывалось в логику событий. Эти размышления не покидали меня во время нашего движения из штаба к вертолетной площадке.
Командир боевого вертолета МИ-8 доложил о готовности к вылету. Куликов распорядился всем, кто его сопровождал вернуться в штаб и выполнять поставленные задачи. Но мы, кто остался, почему-то не получили команды подняться на борт вертолета и не взлетали. Командующий посмотрел на часы и произнес загадочную фразу:
- Что-то они задерживаются.
Кто задерживается? Кого мы ждем на полевом аэродроме? Он объяснить не успел. Из-за холма неподалеку поднимая клубы пыли на дорогу выехали три машины. Два зеленых УАЗика и один большой белый джип с надписями и знаками ОБСЕ. Находившаяся рядом с нами охрана - спецназовцы насторожились и замерли с поднятыми вверх стволами автоматов. Вскоре машины подъехали и остановились. Высокий, стройный полковник в камуфляжной форме доложил Куликову о прибытии. Куликов распорядился:
- Пусть выходят из машины и садятся в вертолет.
И через несколько мгновений я и охрана замерли в изумлении: из джипа ОБСЕ показался … Шамиль Басаев, а за ним еще один бородатый боевик. Оба боевика были в камуфляже, но без оружия.
- Шамиль Басаев! - не выдержав изумленно воскликнул кто-то из авиаторов.
- Спокойно! - отреагировал на наше волнение Куликов, - это Ширвани Басаев, родной брат Шамиля, а рядом с ним их старший двоюродный брат. Они летят с нами в Буденовск на встречу с Шамилем.
Первым по этикету на борт вертолета поднялся командующий Куликов, затем все остальные: я, прапорщик Жевтобрюх, братья Басаева и два спецназовца-пулеметчика. Пулеметчики заняли свои места: один в проеме хвостовой части вертолета, второй установил пулемет на металлическую перекладину посредине открытой двери вертолета. Братья Шамиля расположились на низком сидении у правого борта. Перед ними стоял металлический стол, к столу по центру салона вертолета были приставлены два стареньких, неизвестно откуда взятых, деревянных кресла, в которые присели мы с командующим. Причем, Куликов находился на расстоянии вытянутой руки от Ширвани Басаева.
Вращение винтов вертолета достигло необходимого для подъема скорости и он стал медленно отрываться от земли. Вслед за ним поднялся второй вертолет сопровождения (на случай возможной эвакуации в случае аварии).
Пока наш вертолет поднимался говорить и общаться из-за шума и гула моторов было невозможно. Я рассматривал братьев Басаева. За первые десять дней пребывания в Чечне мне довелось впервые видеть боевиков так близко лицом к лицу. Оба они были одеты в новенькую щеголеватую с иголочки камуфляжную форму, с незнакомым рисунком материала иностранного производства. На голове у братьев-боевиков были зеленые панамы, такие же по форме как выдавались в Афганистане. Но у Ширвани поля панамы были заметно шире. Да и по качеству панама Ширвани отличалась более дорогим добротным, зеленым материалом. По центру панамы, вместо привычной нашей армейской звездочки, располагалась овальной формы эмблема с сидящим волком на белом эмалевом фоне с полосками цвета флага Ичкерии. Эмблема была явно не кустарного и не местного, а скорее всего зарубежного производства.
Ширвани держался внешне уверенно и достаточно спокойно, сидел широко расставив ноги, широколицый, широкоплечий. Его большие руки, с узловатыми пальцами лежали на столе. Черная борода, точь в точь как у его брата Шамиля, делала значительно старше. Двоюродный брат Шамиля и Ширвани выглядел скромнее и по телосложению и по тому, как держался: сидел на краешке скамьи, за спиной у него находилось окно, на которое неудобно было опираться, руки держал на коленях под столом.
Под шум моторов я думал: наверное еще совсем недавно эти два боевика держали на прицеле солдат и офицеров федеральных войск. А темными южными ночами с криками «Алла акбар!», подкравшись поближе, обстреливали и забрасывали гранатами блок-посты федеральных войск и МВД. А может быть пытали попавших в плен военных и милиционеров и держа нож вспарывали, рвали этими самыми руками им горло. Или руководили и организовывали тех, кто нападал и пытал.
А еще раньше они, наверное, учились в школе, а затем в техникуме или институте, ходили на танцы или в кино и были так далеко даже в мыслях о той злой судьбе, которую избрали себе или которая выбрала их.
Разные внешне братья Басаева очень были похожи выражением какой-то отрешенности в глазах. Это были люди уже из другого мира, где были другие мечты и ценности. Мира войны, взрывов, пожаров и бомбежек, непрерывной стрельбы, убийств других людей и потерь своих близких.
Что же заставило их согласиться лететь в разъяренный и полный через край горем и жаждой возмездия Буденовск? Если их увидят в этом городе, то всего два слова - братья Басаева могут стать для них смертельным приговором.
Вертолеты сделали разворот в сторону от Ханкалы и заскользили на предельно малой высоте, копируя рельеф местности. Словно по дуге поднимались и перелетали через высоковольтные линии и вновь прижимались к земле. Внизу мелькали деревья, полуразрушенные и полусожженные дома, стоящие в траншеях танки и бронетранспортеры. Несколько минут мы летели вдоль реки, повторяя ее изгибы.
Все эти маневры на достаточно высокой скорости и на малой высоте должны были по идее снизить возможности попадания в случае стрельбы по вертолетам боевиками.
В разных местах, у реки и строений, видимо бывших полеводческих станов и зданий, похожих внешне на мастерские у сохранившихся и разрушенных домов изредка виднелись фигурки людей. Но кто они и что они делают было трудно понять из-за большой скорости, при которой эти фигурки появлялись и исчезали мгновенно.
Примерно через час полета наш вертолет и вертолет сопровождения стали подниматься все выше и выше. Мы подлетали к территории Ставропольского края. Время было около двух часов дня. И командующий Куликов на правах хозяина предложил братьям Басаева перекусить. Прапорщик Жевтобрюх расставил на столе консервы, положил хлеб, лук и несколько маленьких баночек сока.
Ширвани и его двоюродный брат к моему удивлению, несмотря на внешний вид бородатых разбойников, вполне искренне проявили стеснительность. И согласились пообедать только когда им предложили говяжью тушенку, от свиной они категорически отказались.
Во время этого достаточно скромного по ограниченному выбору блюд обеда, способному конкурировать наверное только со скромной трапезой монахов или спартанских воинов и произошел любопытный эпизод.
Дело в том, что в вертолете посуды не было. А из приборов употребления пищи были только ложки. Вместо консервного ножа использовался обычный солдатский штык-нож. И я почувствовал нервное напряжение, когда штык-нож оказался в руках у Ширвани Басаева, сидевшим рядом с Куликовым. Сразу мелькнула мысль, что более удобного случая для удачного продолжения терракта Шамиля и придумать нельзя. Одно быстрое и решительное движение Ширвани и штык-нож окажется у горла командующего Куликова. Я нахожусь с другой стороны от генерала Куликова и не успею оказать противодействие. Прапорщик Жевтобрюх слева от меня и значит ещё дальше от командующего. Два спецназовца с пулеметами тоже не в счет. Они имеют задачу вести наблюдение и противодействовать атаке с земли, да и находятся в отдалении.
А сценарий мог быть для боевиков идеальный. Нож к горлу командующего Куликова и требование к экипажу вертолета: «Курс - Буденовск, посадка на крышу больницы или рядом с ней». И у братьев Басаевых появляется еще один дополнительный шанс выдвинуть более жесткие требования к лидерам страны. Куликов - заместитель министра внутренних дел, командующий внутренними войсками и командующий объеденной группировкой федеральных войск в Чечне! Ничего лучшего себе в подарок и во сне не мог увидеть зажатый в горах где-то под Рошни Чу Джохар Дудаев. В плену у сепаратистов - символ всех федеральных сил ведущих с ними бескомпромиссную борьбу командующий Куликов, который сам выдвигал им требования разоружиться и сдаться.
В случае пленения Куликова и доставки его в Буденовскую больницу боевиками он автоматически превратился бы из символа борьбы с сепаратистами в их дополнительный щит от атак спецназа.
Министр внутренних дел Ерин может дважды оказаться в затруднительном положении. Ему гораздо сложнее будет принять решение на штурм злополучной больницы. А к затянувшемуся объяснению Ерина и других руководителей силовых структур с первыми лицами страны по поводу терракта Басаева появится еще необходимость доклада по поводу необдуманных действий заместителя министра внутренних дел, который сам умудрился угодить в плен.
Такого рода тревожные мысли вихрем пронеслись у меня в голове и о их тревожном характере Куликов видимо догадался уловив мой застывший взгляд на штык-нож в руках Ширвани Басаева. Командующий усмехнулся и произнес фразу довольно таки спокойным и уверенным голосом:
- Спокойно, все нормально!
Значение этой фразы каждый из тех, кто был рядом, понял по-своему. Ширвани отнес это к своей неудачной попытке открыть консервную банку штык-ножом. За это дело взялся его двоюродный брат, который справился со вскрытием консервной банки быстро и по джентльменски открыл все остальные консервы на нашем импровизированном обеденном столе.
После обеда наш полет проходил уже без особых треволнений. Но когда вертолет стал снижаться, определенное заметное волнение проявилось у братьев Басаева. Они обменивались короткими фразами по чеченски и с любопытством, и некоторым заметным беспокойством, смотрели в окна-иллюминаторы вертолета. И это также не осталось без внимания генерала Куликова, который прокомментировал ситуацию просто и шутливо:
- Граждане пассажиры, снижаемся, прилет по расписанию.
И сделав паузу, добавил уже серьезно и достаточно жестко:
- А вылет из Буденовска также будет по плану. К исходу сегодняшнего дня вы будете у Масхадова. Я дал ему слово генерала. Так и будет. - Эти слова на прямую адресовались братьям Басаева.
Вертолет мягко коснулся колесами шасси земли, опытные пилоты много раз приземляли свои машины в боевых условиях и в горах Афганистана, и в горах Чечни. А сесть на бетонные полосы военного аэродрома для них было делом пустяковым.
А вот нам, всем кто прилетел с Куликовым, предстояло дело непростое. Попытаться хоть как-то разрядить тупиковую, кровавую ситуацию. Или хотя бы способствовать освобождению какой-то части заложников. Хотя бы женщин и детей.
В окна вертолета было видно, что нас встречает много людей в камуфляжной форме. Наконец шум винтов стих и мы, вслед за Куликовым, оказались на взлетно-посадочной полосе. Как мне показалось, свежий степной воздух Ставрополья дарил нам запах летних трав, легкой гари и большой тревоги.
После кратких докладов и уточнений обстановки Куликов принял решение немедленно направиться вместе с братьями Басаева на встречу с министром внутренних дел Ериным и директором ФСК Степашиным в Буденовск. Надежда на то, что братьям удастся уговорить Шамиля Басаева отпустить заложников или хотя бы изменить свои требования к правительству России была незначительной. Но она все же была! И ради этого Куликов и принял совершенно нестандартное решение привлечь к переговорам с Шамилем его ближайших родственников. Мы не знали, а командующий Куликов ничего не сказал, была ли эта его инициатива согласована с руководством страны, с министром Ериным или он действовал на свой страх и риск.
Куликов, братья Басаева, мы с прапорщиком Жевтобрюхом направились к двум машинам «Волге» и «УАЗику». С нами следовала группа старших офицеров МВД: два полковника и один подполковник. При посадке в машины я предложил в УАЗике вместе с собой и Жевтобрюхом расположить братьев Басаева. А командующему Куликову, и сопровождавшим его офицерам предоставить возможность ехать в «Волге». Куликов в резком тоне остановил такое распределение по машинам:
- Так дело не пойдет! Братьев Шамиля ко мне в Волгу, я за них Масхадову слово дал, остальные - в УАЗик.
Последующие вскоре события показали, что такая посадка в машины позволила избежать серьёзной трагедии и не позволила сорвать полностью цель нашей миссии. Машины выехали с территории аэродрома и свернули на асфальтированную узкую дорогу. Мы мчались на довольно приличной скорости, но неоднократно водители двух наших машин снижали скорость, обгоняя на узкой дороге военные грузовики и автобусы с солдатами и милиционерами так же двигавшихся в сторону Будёновска. В один из таких моментов снижения скорости мы обогнали подводу, запряженную двумя лошадьми. Я сидел справа от водителя и успел рассмотреть печальный груз на повозке. На ней лежали тела двух мужчин, накрытые брезентом. Их ноги, обутые в кроссовки, свисали с края повозки и на ухабах дергались, как будто эти двое по инерции пытались еще куда-то бежать. Да брезент придавил их к жесткому кузову повозки и не давал двигаться остальным частям тела.
Один из следовавших с нами офицеров МВД пояснил:
- Боевики Басаева, убиты при попытке (прорывались) прорваться на военный аэродром.
Эта злополучная повозка с убитыми чеченскими боевиками остро напоминала о кровавой бойне в Буденовске и её возможном жутком продолжении. Наверное приходили невеселые мысли и к братьям Басаева о их собственной судьбе и о том, что их ждет в незнакомом и враждебном для них городе. Задумался и я: а что ждет непростую миссию генерала Куликова? Успех или полный провал?
В этой накаленной обстановке неизвестно что может произойти. Конечно, командующий примет все меры для защиты и охраны братьев Басаевых. Но где гарантии? А если при следовании Ширвани в захваченную боевиками больницу у кого-нибудь и не выдержат нервы и он откроет огонь на поражение, приняв Ширвани Басаева за его брата Шамиля? Или в боевой суматохе одного из спецназовских снайперов - одиночек назначенного в автономную засаду в условиях радиомолчания не смогут оповестить о санкционированном передвижении Ширвани Басаева в больницу. У каждого снайпера-профессионала давно свой счет к дудаевцам за своих товарищей. И велик соблазн выстрела по самому Шамилю, а на самом деле по Ширвани-парламентарию! А этот выстрел способен круто изменить поведение Шамиля и тогда черное крыло беды вновь коснется многих ни в чем не повинных людей. Интересно, а просчитывал ли Куликов этот вариант развития событий ?
Внезапно наше движение остановил полосатый черно-белый передвижной, неизвестно откуда взявшийся, шлагбаум, который охраняли два офицера-авиатора, майор и капитан, в повседневной форме одежды (брюки на выпуск, в кителях, в зеленых рубашках, с зеленными галстуками) с пистолетами Макарова. Третий офицер, худощавый среднего роста подполковник тоже в авиационной форме в ботинках и с автоматом Калашникова в правой руке засуетился между «Волгой» и «УАЗиком»:
- Проверка документов, всем выйти! Быстрее, быстрее, быстрее !
Неожиданно его взгляд остановился на заднем сидении «Волги".
На какое-то мгновение подполковник авиации оцепенел, его продолговатое лицо вытянулось, глаза округлились: он увидел в салоне «Волги» ни кого-нибудь, а самого Шамиля Басаева! Через секунду - другую он пришел в себя и хлестко передернув затвор «Калашникова» и направил его ствол прямо в бородатое лицо Ширвани Басаева:
- А, попался, гад! Выходи, сейчас я тебя размажу по асфальту к херам собачьим! Без всякого суда и следствия!
Что вкладывал подполковник - авиатор в этот неистовый злобный рык, который исторгался из его перекошенного лютой ненавистью и злобой рта? А скорее всего он исходил из его измученной сумасшедшими, невероятными событиями души. Многое слилось, стерев напрочь недавнюю мирную жизнь: несколько дней полных тревоги и отчаяния, бессонные ночи ожидания развязки, боль за расстрелянных Шамилем Басаевым его товарищей - летчиков, страх за свою семью, беспомощность военного человека, когда он не знает где враг и кто враг. Когда нет линии фронта и опасность подстерегает в любой точке в своем собственном городе, в своей стране, совсем еще недавно такой уютной и спокойной.
С ужасом оценив ситуацию, при которой один выстрел может привести к роковым последствиям, я попытался выскочить из «УАЗика», чтобы остановить обещанную подполковником расправу на месте. Но от волнения никак не мог справиться с заклинившей ручкой двери старенькой машины. Мелькнула мысль, о том, что сделает с заложниками находящимися в больнице Шамиль Басаев если его брат Ширвани будет убит при подъезде к Буденовску опять обожгла душу дурным предчувствием.
Но тут активно действующим лицом, опять успешно разрядившим обстановку, стал сам Куликов. Он разразился таким отборным потоком ненормативной лексики в адрес подполковника-авиатора, которой позавидовал, наверное, любой боцман на кораблях дальнего плавания. До этого за десять дней пребывания с Куликовым в Чечне, при разных обстоятельствах, в том числе достаточно драматичных. я не слышал, чтобы он произнес хотя бы одно бранное слово. Ошалевший от такого тяжелого словесного залпа подполковник перевел ствол автомата с Ширвани Басаева на Куликова. Куликов четко чеканя каждое слово объявил:
- Я заместитель министра внутренних дел генерал-полковник Куликов, везу на переговоры братьев Басаева. Да вы подполковник от страха совсем о.....ли! Что вы там лепечете никак нет, целитесь в безоружного человека! Что никак нет? Вы бы в бою такую прыть показали! Чего вы затвором щелкаете, надо было раньше не щелкать е....м и бить Басаева в Буденовске! Продолжайте нести службу, но без дури, кого-нибудь случайно застрелите и сядете в тюрьму!
Подполковник замер по стойке смирно, его подчиненные офицеры подняли шлагбаум и мы продолжили движение к Буденовску дальше как ни в чем не бывало.
Минут через двадцать мы въехали на улицы встревоженного, как пчелиный улей города. То там, то здесь встречались толпы мужчин, женщин, в том числе и с детьми, группы людей в камуфляжной форме, военные с оружием и без оружия, милиционеры. Возле здания городской администрации также было немалое скопление людей, боевой и специальной техники, среди которой была и неизвестно откуда появившаяся звуковещательная машина.
На высоком крыльце здания администрации и вокруг него по всему периметру бродила разминаясь охрана. Повсюду заметны следы недавнего боя: выбитые стекла, куски обвалившейся штукатурки и кирпича, на стенах выбоины от пуль и черные пятна. Мы поднялись на второй этаж и направились к кабинету, в котором находились Ерин и Степашин. Впереди следовал Куликов, за ним братья Басаева, я и прапорщик Жевтобрюх замыкали шествие. Неожиданно со стороны бокового коридора навстречу нам вышел мужчина лет шестидесяти кавказской внешности, очевидно чеченец, в генеральской форме, скорее всего отставник. Он широко и удивленно улыбнулся в черные усы:
- Шамиль, как, ты что уже здесь? И добавил несколько слов по чеченски.
- Здравствуйте , - холодно и предостерегающе от дальнейших разговоров поздоровался с ним Куликов, - это Ширвани брат Шамиля, извините, мы очень торопимся!
В кабинет, где находились Ерин и Степашин, Куликов вошел вместе с братьями Басаева, а мы с прапорщиком Жевтобрюхом вышли на улицу. Было очень душно, над городом появились грозовые тучи. Подъехавшая с вертолетной площадке охрана, два пулеметчики сержанты - контрактники внутренних войск, стали уточнять у нас надо ли им подниматься к кабинету, где находился Куликов или нет. Я предложил им находится рядом с нами и ждать дальнейших указаний.
Где-то, через полчаса, появился встречавший нас полковник МВД и рассказал, что братья Басаева отправились на переговоры с Шамилем. Они доставят Шамилю письмо от Масхадова, что он уполномочил его братьев на переговоры, а не федералы. Иначе он может и братьев расстрелять как предателей. Генерал Куликов контролирует весь процесс организации встречи братьев Басаевых. Мне приказано никаких сообщений в прессу об этих переговорах пока не давать. И всем нам Куликов приказал ждать завершения переговоров у «Волги» и «УАЗика», рядом со зданием администрации г.Буденовска, в готовности к передвижению. К какому передвижению и куда полковнику сказано не было, а он сам ничего объяснить не мог.
К торцу здания администрации, неподалеку от стоянки машин, где мы находились, подъехали две грузовые машины, из которых выгружали лотки с напитками, хлебом и сардельками, и другой аппетитно пахнувшей снедью. По видимому там находилась импровизированная столовая или пункт питания. Я отправил туда водителей наших машин и сержантов - пулеметчиков, чтобы они пообедали, а заодно может и поужинали.
Вскоре водители и сержанты вернулись как принято говорить "не солоно хлебавши". Но вслед за ними стремительно подошел средних лет высокий, заметно располневший мужчина, в серых простеньких, но хорошо отлаженных брюках и светло - серой рубашке. Его густые русые волосы над большим выпуклым лбом были взъерошены, а порывистые движения и сбивчивую речь выдавали крайнюю степень волнения. Он был похож на взъерошенного доброго пса, встревоженного появлением непрошеных гостей, которые бесцеремонно вторглись на территорию его двора. Его взгляд на какое-то мгновение задерживался на мне, как собеседнике, и беспокойно переключался, скользил то вправо от меня, вдоль улицы, то влево по зданию администрации:
- Вы не хотите пообедать или хотя бы перекусить товарищ полковник ? Мы могли бы и ваших бойцов покормить ?
Я был приятно удивлен таким вниманием, но что-то в этом внимании настораживало, а чем же я это внимание заслужил за несколько часов прибывания в Буденовске?
- Помогите, ради Бога помогите, у вас есть пистолет? Или граната? Лучше две или три гранаты, мне очень надо, понимаете очень надо!
Как-то незаметно к нашей беседе, если это можно было назвать беседой, присоединилось еще три местных жителя. Ошалевшие от обрушившегося на их ровную спокойную жизнь терракта эти граждане Буденовска были в состоянии шока и не хотели да и не могли услышать, поверить, что мы прилетевшие из Чечни не имеем про запас оружия, так, на всякий случай. Седой, с колючим ежиком, остроносый небольшого роста, худенький мужчинка, неопределенного возраста, ему могло быть и тридцать, и сорок пять, запальчиво возмущался и просил:
- Послушайте, вы вроде разумный человек! Ну как можно нам в Буденовске без оружия, как? Боевики рядом, здесь где-то под боком! Да если что мы никому что вы дали! Молиться будем за вас! Пусть ваша охрана что-нибудь отдаст!
Я хотел их успокоить, говорил какие-то слова и не находил слов, которые могли бы успокоить их душевное потрясение, вернуть сознание к ясному пониманию происходящего. Их сбивчивые обращения и просьбы были молящими и искренними и были об одном: нельзя ли им дать, выделить или передать несколько автоматов или пистолетов, на худой случай хотя бы несколько гранат. Остроносый мужчинка уже не просил, а выкрикивал и утверждал:
- Нам нагло врут, считают за быдло, за баранов, которых приносят в жертву! Вы там в Чечне воюете, а нас здесь запросто расстреливают! В городе боевики как у себя дома! И не только с Басаевым в больнице! Они прячутся везде! Не можете защитить - дайте нам оружие, мы сами, мы сами себя защитим!
Я не знал что сказать, что им ответить, как объяснить что я пресс-секретарь объединенной группировки федеральных войск, а не начальник оружейного склада. Но я молчал и ощущал всю нелепость любых оправданий и объяснений потому, что понимал любые слова и оправдания в Буденовске сегодня цены не имеют. Людям настолько плохо, страшно, неуютно в родном городе, у них такая обреченность в глазах и такое глухое отчаяние в душе, что они слышат только себя и свою страшную боль внутри себя.
Неожиданный выход из этого затруднительного, сжавшего и мою душу чужим волнением и ощущением беззащитности, состояния дал внезапно разразившийся скандал у входа в здание администрации Буденовска. Он и отвлек меня и моих собеседников от неразрешимых просьб:
- А я говорю, что имею право беспрепятственно войти в здание администрации! Я депутат Госдумы Сергей Адамович Ковалев и вы, полковник, это прекрасно знаете и за свое самоуправство ответите! И пропустите и меня, и моих помощников, я как депутат разберусь в ситуации!
Дородный, рослый, представительный полковник милиции встал на пути известного правозащитника и всем своим видом демонстрировал решимость не допустить его в администрацию. За спиной у полковника выразительно стояли два вооруженных милиционера, готовых выполнить любой его приказ. У полковника на душе, видимо, было Бог знает что и столько всего накопилось горького за дни терракта, что он просто шел в разнос:
- Да пошел ты на ..., засранец ты, а не правозащитник! Ты чей хлеб жрешь, депутат? Наш хлеб! А кого защищаешь, чеченских боевиков? Разбираться хочешь? Разбирайся! Давай тебя сейчас в баню отведут, там наши ребята убитые лежат! Это они защитники! А ты мразь! И в здание я тебя не пущу!
Во всем облике, горячечных жестах и восклицаниях полковника милиции просматривалось кроме неприязни откровенное презрение к депутату Ковалеву. Так к нему относятся большинство офицеров и вооруженных силах, и в МВД , откровенно высказывающие раздражение по поводу невнятных нравственных исканий депутата и его заигрываний с боевиками.
В самый разгар этого скандала к заасфальтированной площадке у входа в здание администрации подъехали несколько машин. Из них вышли Куликов, братья Басаева и сопровождавшие их офицеры. По распоряжению командующего мы спешно погрузились в машины и выехали на военный аэродром, куда добрались быстро и без осложнений.
Уже на военном аэродроме, улучив момент, чтобы не слышал Анатолий Сергеевич Куликов я спросил потихоньку у сопровождавшего нас полковника МВД:
-Скажите, договорились о чем-то братья с Шамилем ?
-Договорились, - нехотя и с явной досадой ответил полковник,- Шамиль семьдесят человек самых слабых и больных выпустит,- а так улыбается и говорит что темы переговоров больше нет, он уже с Черномырдиным обо всем договорился. Какой позор!
О чем таком договорился уже Шамиль Басаев с главой правительства Черномырдиным? И почему это позор я уточнять не стал и не успел мы готовились к вылету обратно в Чечню.
Уже темнело. Мы расположились в вертолете, заняли те же места, только мне удалось опередить командующего и сесть ближе к Ширвани Басаеву. Наша винтокрылая машина, а за нею и второй вертолет развернулись на месте, проехали до каких-то отметин на взлетно-посадочной полосе, оторвались от земли и стали натружено гудеть поднимаясь все выше и выше. Быстрая южная лунная ночь обняла землю и подарила всему таинственные темно-синие очертания. На этот раз над Ставропольем и над территорией Чечни мы летим на большой высоте, ночью слишком велик риск налететь на высоковольтные линии электропередач. Внизу открывалась до горизонта в разные стороны панорама огней разбросанных поселков.
А за окнами - иллюминаторами вертолета открывалась чудная, феерическая картина лунной ночи. Редкие светло-серые облака на короткие мгновения закрывали своей тенью луну и летели - спешили куда-то далеко-далеко, в только им известную даль. Моментами казалось, что это не облака летят, а летит сама луна, стремится умчатся от этих мест, где так много горя, боли и крови. Наверное здесь, много столетий назад под лунным таинственным светом мчалась конница скифов, сарматов и гуннов, грозно сотрясая степи и предгорья и нисколько не заботясь о судьбе разоренных и сожженных селений и живших в них людей.
И вот в конце 20 столетия опять льется кровь. И вновь имя Шамиля, но не имама а Шамиля Басаева становится знаменем злых для россиян сил.
Мерный шум моторов, усталость и волнения прошедшего дня однако делали свое дело. Мои мысли текли более ровно и спокойно, я впадал проваливался в короткую, легкую дрему, просыпался и вновь дремал. И лунный свет уже воспринимался совершенно по иному умиротворяюще, призывал совершенно по мирному забыть, хоть на недолго, про Буденовск и Шамиля Басаева и его братьев, забыть про все и отдаться сну. Как в давнем далеком детстве переспать все огорчения -горести и проснуться утром, потянуться сладко, забыв обо всем и начать новый день жизни. Но это, увы, не возможно. Я пресс-секретарь объединенной группировки федеральных войск, вместе с командующим этой группировкой и с братьями Басаева лечу обратно в Чечню. Там каждый день, а может каждый час обрывается волей злого случая чья-то жизнь, звучат выстрелы и идет война. И об этом не забудешь даже после самого беззаботного, безмятежного сна.
И как бы в подтверждение этих мыслей за бортом, казалось что где-то поблизости стали возникать огненные букеты частых разрывов зависающих осветительных ракет. Все пассажиры нашего вертолета, Куликов, я, братья Басаева, Валера Жевтобрюх и наверное, пулеметчики, зачарованно как дети смотрим на этот пейзаж. Мы летели над территорией Чечни. Казалось осветительными ракетами войска приветствуют возвращение своего командующего и указывают ему путь. На самом деле шла обыденная ночная работа боевого обеспечения, освещалась местность для своевременного обнаружения боевиков и прицельного ведения огня.
Вертолет командующего и вертолет сопровождения приземлились в Ханкале, ориентируясь на разожженные на полевом аэродроме костры. Мы прощались с братьями Басаева при свете этих костров и по лицам боевиков была заметна радость благополучного возвращения из Буденовска. Их ждал джип ОБСЕ и все те же два военных и уже теперь давний знакомый Владимир Зорин и два УАЗика сопровождения. Моим новым знакомым братьям Басаева предстоял еще путь до условленного места, где их передадут Масхадову. Это место известно только Куликову и Масхадову, чтобы избежать провокаций и неожиданных сюрпризов. Мне первым жмет руку двоюродный брат Шамиля и Ширвани, первым потому, что старший, а затем и Ширвани.
Ширвани говорит мне:
- До свидания, может быть увидимся!
- Может быть, - отвечаю я. И невольно думаю: "А как увидимся? Через прицел? На какой-нибудь дороге, при засаде боевиков? Или когда мы разоружим Дудаева и всех остальных его соратников?"
Кто знает. Знает только Всевышний, что будет завтра или в ближайшем и в отдаленном будущем.Человек, наверное, не должен знать что с ним будет, иначе жизнь потеряет смысл и интригу.
Командующий, я и Жевтобрюх в темноте пересекаем КПП городка МВД и сразу "попадаем" на подвижный патруль:
- Пять !
Мы пароль не знаем, он назначается за час до заступления в караул, в семь вечера. Мы в это время были еще в Буденовске.Но Куликова узнают и нас пропускают в глубь городка. Закончился еще один день моей службы в Чечне.Я его обязательно зачеркну в своем календаре. Но никогда не забуду один день в Буденовске. И полет туда с братьями Басаева.
Свежие комментарии