Научная демонология

Как перевести на другие языки слово «демон»?

Странный вопрос. Обычно никто просто не заморачивается. Представление о демонах разные народы получают вместе с христианством, а потому просто заимствуют греческое слово, которое прижилось в этой религии.

Однако же во всех культурах есть какие-то свои потусторонние обитатели, порой весьма колоритные и разнообразные. Иногда есть и общее слово, которым их всех принято называть.

Не всегда, правда. Например, Индия, при всём богатстве своей демонологии, таким словом так и не обзавелась. Вероятно, у индийцев не укладывалось в голове, что у ракшасов, пишачей, бхутов и другой нечисти может быть что-то общее, да ещё настолько, что потребует какого-то общего имени.

Зато там, где такой термин есть, начинается самое интересное. Дело в том, что имена дают не просто так. Общее название всех демонов – это общая черта, которой в глазах этой культуры демоны обладают.

Мнение народа о демонах, как и мнение о Боге, многое говорит о самом народе.

Само слово «демон» тут, как ни странно, плохой пример. Оно восходит к древнему корню со значением «разделять, рассекать». Демонами назывались у архаических греков божества-хранители, которые наделяли людей благами.

Русское слово «бог» развилось из другого индоевропейского корня, но с тем же самым значением – «разрывать, делить».

Но греческие демоны – лишь небольшая часть потусторонней фауны. Нимфы, ламии, стриксы – все они в глазах грека демонами не были. То есть не было и общего названия.
Нимфы Ламии Стриксы
Зато оно было у германских народов. Самое древнее слово, которое для этой цели существует – «тролль».

И тут нас ждёт первый сюрприз. Троллями древние германцы называли не только демонов, но и колдунов. Видимо, здесь как у народов Сибири, где «шаманом» могут назвать и могущественного духа, и земного служителя духов.

Само же слово «тролль» ведёт начало от прагерманского корня, обозначающего «бежать». Тролли – те, кто убегает, скрывается от взгляда, то есть невидимки.

Иногда общего слова для демонов в языке не оказывается просто потому, что его носители предпочитали вовсе не говорить о подобных вещах. Из осторожности, чтобы не накликать. «Этих» предпочитали называть разнообразными эвфемизмами и иносказаниями.

Например, евреи кличут своих чертей «волосатиками» или «теми, кто лучше нас». Да и те же англосаксы уклончиво называют эльфов «добрым народом».
Такое же происхождение, как ни странно, у гоблинов. «Гоблин» – искажённое «кобольд», а тот, в свою очередь, прослеживается от корней «конюшня» и «добрый, дружелюбный».
Остаётся только вспомнить, что кобольдам, как и домовым, приписывали склонность к издевательствам над лошадьми в конюшнях. Если несчастная скотина утром оказывается измученной, вся в мыле, а её грива спутана колтунами – кобольды ночью ездили на ней.

Так что фактически, когда человек называет конюшенную нечисть кобольдами, это слегка замаскированная просьба «А может, не надо, а?».

На Руси потустороннюю фауну называли чертями. Но это слово неизвестно ни в одном древнерусском источнике, оно появляется у нас только в шестнадцатом веке и, вероятно, заимствовано у поляков.

Самая интересная версия этимологии говорит, что слово «чёрт» родственно глаголу «чертить». Вероятно, Чёрт был когда-то западнославянским божеством, которое чертило, определяло человеку его судьбу. Если так – не он первый. Египетский бог-хранитель Бес прошёл этот путь существенно раньше.
Египетский Бес
«Нечистый» – насколько можно судить, общеевропейское обозначение враждебных и опасных человеку сил. Оно полностью соответствует английским unholy и unseelie. Соответственно, там, где есть нечистая сила, есть и чистая, то есть святая.
Исконно же русское слово – «нежить». В представлении славян, нежить не живёт. У леших, домовых, кикимор нет ни души, ни дыхания, ни голоса. Это просто часть мира, наполненная потусторонней силой и потому получившая что-то вроде существования.
Прагматичные китайцы не стали мудрствовать лукаво. Их слово «яо-гуай» составлено из двух знаков. Первый значит «необычное, странное», второй «сверхъестественное». Да, китайцы первыми в истории додумались до понятия паранормального феномена.
На японский лад те же кандзи читаются «ёкай», и образованные обитатели Ямато называли так свою нечисть. Но у японцев есть и свои названия, даже не одно.

Бакэмоно – «изменчивая вещь». Обакэ – «то, что меняется». Хенге – «искажённое, извращённое». В последнем слове, кстати, «хен» имеет тот же смысл, что в словах «хентай» (извращенец) и «хеншин» (боевая трансформация супергероя из аниме).

В общем, для японца главный признак демона – иллюзорность, изменчивость его облика и противоестественные формы, которые он может принимать.

Но есть и ещё одно слово – мононоке. «Моно» – по-прежнему «вещь, штука». «Но» – притяжательная частица. А вот «ке» пишется иероглифом «ки» – энергия, дух, сущность, болезнь. Тем самым, который китайцы произносят «ци».

Моно-но-ке – энергия, сила или дух вещей. Это не существо, которое можно увидеть, а незримое, но ощутимое присутствие. Входя в вещи, оно делает их изменёнными, наделяет неестественными чертами и способностями. Входя в человека, приносит болезнь, безумие или опять-таки сверхъестественные способности. Если же оно делается слишком сильным, начинаются паранормальные феномены.

Вот такие открытия готовит этимология исследователю необычного.

И самое, пожалуй, известное наименование демонов – джинны. Нынешние мусульмане различают ангелов, демонов и джиннов, но первые два понятия пришли к арабам вместе с исламом, в то время как джинны – исконные обитатели арабского потустороннего мира.

Этимология слова "джинн" неясна, но чаще всего её выводят от семитского корня "джн". Он обозначает "скрытое, тайное". От того же корня происходят слова со значением "сад" (внутренний, скрытый от глаз двор дома или дворца) и "эмбрион" (время, когда ребёнок также скрыт от глаз в утробе матери).

То есть джинны, как и тролли – невидимки.

Вот так оно есть.