Она была законной наследницей своего супруга и могла претендовать на престол, но предпочла борьбе за власть просто любоваться своими внуками и гордиться их успехами.
Царица Евдокия Федоровна (1669-1731), первая жена Петра I.
Что мы знаем из истории о Евдокии Лопухиной? Скорее всего, эти сведения будут весьма скудными: первая жена Петра I, потом монахиня, тихо скончавшаяся где-то в монастырях империи. Но в действительности эта женщина обладала сильным характером, умела бороться и пережила всех своих врагов.
Впрочем, совсем даже не Евдокия и не Федоровна. 350 лет назад, 9 августа 1669 г., в селе Серебрено, вотчине многочисленного дворянского рода Лопухиных, у стрелецкого полковника Иллариона родилась дочь, которую назвали Прасковьей. Выйдя через 20 лет замуж, она сменит не только фамилию, но ещё и имя с отчеством. Раньше была Прасковья Илларионовна Лопухина, а стала – царица. Её величество Евдокия Фёдоровна Романова.
Специфика человеческого восприятия такова, что в памяти остаются по преимуществу разного рода крайности. Что-то самое большое или самое маленькое, например. Самое длительное или самое короткое. Самое прекрасное или самое ужасное. На худой конец, в памяти задерживается что-нибудь первое или последнее.
Евдокии в этом плане повезло дважды: она попадает под оба определения, что автоматически выводит её персону из бесконечной череды «рядовых цариц», имена которых мало кому интересны и которые всегда находились в тени своих венценосных супругов.
Лопухина же одновременно и первая, и последняя. Первая жена царя Петра Великого. И последняя русская царица в истории отечественной монархии. Все (!) остальные супруги всех остальных наших царей будут уже иноземного происхождения.
Одно это должно подогревать к её фигуре интерес. В принципе, он есть, но какой-то странный. Например, на логичный вопрос о том, почему, собственно, Пётр I чуть ли не сразу к ней охладел, а потом заточил в монастырь, ответ дают не самый точный, но самый комфортный. Почему-почему… Да потому, что:
Во-первых, некрасивая.
Во-вторых, набитая дура.
В-третьих, «святоша», у которой только и интересов, что молитва и пост.
В-четвёртых, тихоня, слишком робкая, чуть что — так в слёзы.
Всем всё понятно, все расходятся удовлетворённые. Кому хочется подробностей — пожалуйте смотреть старый советский фильм «В начале славных дел», снятый довольно близко к тексту романа Алексея Толстого «Пётр I».
Царица Евдокия. «В начале славных дел», 1980 г. Кадр из фильма.
Вот Евдокия — пока ещё невеста: «Держа капающую свечу, она дрожала, — синие жилки, коротенький мизинец... Дрожит, как овечий хвост... Низко опущенное, измученное полудетское личико. Припухший от слез рот. Мягкий носик. Чтобы скрыть бледность, невесту белили и румянили...».
А вот уже царица, мать царевича Алексея: «Плохое вышло свидание. Пётр о чем-то спрашивал, — Евдокия — всё невпопад... Простоволосая, неприбранная... Дитя перемазано вареньем... Конечно — муженёк покрутился небольшое время, да и ушёл. Ах, Дуня, Дуня, проворонила счастье!»
Действительности из всех этих четырёх пунктов соответствует разве что второй. Да и то лишь отчасти. Никакой «набитой дурой» она, конечно же, не была. О её интеллектуальных способностях говорит в своей «Гистории Петра Великого» князь Борис Куракин: «Ума посреднего». То есть, что называется, не блистала. Но царской супруге это и не нужно. В конце концов, избранница Петра Марта Скавронская, будущая императрица Екатерина I, была тоже не семи пядей во лбу.
Вторая жена Петра I, Екатерина (Марта Скавронская)
Насчёт внешности — вот тот же Борис Куракин: «И была принцесса лицом изрядная». Князь знал, что говорил: к этой семье он был близок, поскольку женился на Ксении Лопухиной, родной сестре Евдокии. Да и вообще род Лопухиных славился красивыми барышнями, что может засвидетельствовать Павел I, избравший своей фавориткой Анну Лопухину.
Слова князя Куракина подтверждает жена английского посланника в России, леди Джейн Рондо, которая видела Евдокию за год до смерти: «Она сейчас в годах и очень полная, но сохранила следы красоты».
Ну а что касается кротости характера и общей боязливости, то тут и вовсе дела обстоят ровным счётом наоборот. Датский посланник Георг Грунд сообщает любопытные сведения о том, какие бури бушевали между Петром и Евдокией и что стало реальной причиной разрыва: «Брак их разладился по следующей причине. Царь много времени проводил в Немецкой слободе, бывая в домах немецких купцов, а супруга бесстрашно говорила ему, что он там распутничает, причем подобное повторялось часто и бурно. Когда однажды царь возвратился оттуда поздно вечером и, желая порадовать царицу, принес ей в подарок много галантереи, приобретенной у купцов, и выложил на стол, она очень рассердилась. И в присутствии царя сбросила всё на пол со словами, что не хочет таких подарков и завидовать этой немецкой распутнице, а лучше растопчет подарки ногами, как и сделала. Царь, в сильном гневе покинув комнату, дал клятву никогда более к супруге не приближаться».
Словом, богомольная тихоня испаряется. Появляется женщина с непростым, но волевым характером, способная на резкие поступки, которая борется за счастье — своё и своего ребёнка.
Последнее — самый важный момент. Основная задача царской жены — подарить супругу наследника и воспитать его. Это дело государственной важности, без этого рухнет и династия, и всё остальное. Родить у Евдокии получилось. И не один, а два раза: Александр, второй сын Петра, умер младенцем, в чём её вины, конечно же, нет. С Алексеем всё было благополучно, но только до времени. Мать и ребёнка насильно разлучили, когда Алексею было всего восемь лет.
В прямом противостоянии Евдокия проиграла мужу-императору, потеряв сначала свободу, потом сына, казнённого отцом, а потом даже имя: после смерти Петра Евдокию посадили в Шлиссельбург, запретив называть её иначе, как «известная особа».
Отправляя жену в монастырь, царь желал, чтобы о ней все забыли. Просто взял и вычеркнул её из жизни собственной волей. Вот так разошлись судьбы двух человек в разные стороны: Пётр Великий, на выстроенном своими руками фрегате, уплыл в новую Российскую империю, Евдокия осталась на скромной лодочке в Московском царстве.
Суздальский Покровский монастырь
В Суздальско-Покровский монастырь ссылали всех неугодных власти великих княгинь. В этом же году по приказу Петра здесь стали монахинями Феодосия и Марфа — единокровные сёстры царя. Их вина состояла в любви к опальной царевне Софье.
1698 год стрелецкого бунта был очень тяжелым для страны. Все, кто открыто не поддержал Петра становились его врагами. Семья при этом не была исключением.
Утро стрелецкой казни. 1881, В. И. Суриков
Архимандрит монастыря отказался насильно постригать Евдокию, за что и поплатился жизнью. Она всё-таки была пострижена и опять переименована в инокиню Елену. Как еще можно было унизить нежеланную царицу? Её полностью лишили содержания. Евдокия вынуждена была просить помощи у своей родни:
«Здесь ведь ничего нет: всё гнилое. Хоть я вам и прискушна, да что же делать. Покамест жива, пожалуйста, поите, да кормите, да одевайте, нищую» — В. Н. Балязин. «Пётр Великий и его наследники»
Через полгода после пострига Евдокия приняла решение оставить монашеское поприще. Осуждения за это ей не было, так как все знали, что постриг был навязан насильно и даже проведён тайно не по обычаю в церкви, а в темной и тесной келье.
По неизвестным причинам содержание царицы улучшилось. Она переехала в личные комнаты на территории монастыря. Для нее готовили два повара. На праздники к её ручке припадали городские чиновники и родовитые дворяне. Несли подарки. Евдокия принимала гостей и щедро угощала. В услужении у неё были шесть девушек, старицы, монахини и даже вернулся любимый карла Терентьев.
Со Степаном Глебовым, майором рекрутского набора в Суздале, Евдокию познакомил Федор Пустынный её духовник. Она сначала отвергала их встречу, но приближенные уговорили принять бравого офицера, мотивируя тем, что он родственник уважаемого Евдокией ростовского епископа Досифея. Евдокии на то время был 41 год, Глебову 38. Стоит ли удивляться, что их отношения быстро стали любовными.
Глебов понимал, что их связь будет открыта и стал удаляться от Евдокии, но было уже поздно. Сердечное увлечение бывшей жены Петру преподнесли как заговор. А ему это было выгодно, чтобы оправдать заточение непослушной и неверной прелюбодейки перед народом. 10 февраля 1718 года по личному указу царя монастырь был окружен солдатами.
Евдокии с Глебовым устроили очную ставку. Их поставили на одну доску во дворе тюрьмы в Преображенском и заставили царицу прилюдно рассказать об их связи. Она приняла на себя всю вину и подписала документы. Глебов же вел себя по-другому. Об этом свидетельствует адъютант Петра, очевидец событий, Вельбоа:
«Среди ужасных пыток, которыя Глебов терпел, по воле и в присутствии самого царя, шесть недель сряду, чтобы исторгнуть у оговореннаго признание, он твердо защищал честь и невинность Евдокии».
Его посадили на кол и заставили Евдокию смотреть, как умирает возлюбленный. Ни отвернуться. ни закрыть глаза ей не было позволено.
Пётр сделал последнюю попытку добиться признания Глебова и подошёл к умирающему с предложением признаться, ведь скоро суд Божий, на что получил холодный ответ:
«Ты сколько жесток, столько и безразсуден; думаешь, что если я не признался среди неслыханных мучений, которыми ты меня истязывал, стану пятнать невинность и честь безпорочной женщины, в то время, когда не надеюсь более жить. Удались, дай умереть спокойно тем, которым ты не даешь спокойно, жить».— Mémoires anecdotiques de la cour de Russie sous le regne de tzar Pierre I, в Revue retrospective, A Paris. 1838
Обвинения против Евдокии Лопухиной обнародовали в мельчайших подробностях. Сама она была прилюдно выпорота кнутом и сослана. Связь царицы с заговорщиками и исполнителями стрелецкого бунта в 1698 году доказана не была, иначе ей не миновать тогда смертной казни.
Результатом расследования мнимого семейного заговора стал манифест «О единонаследии», который лишал царевича Алексея, его мать и потомков надежды на престол.
Этот манифест во многом изменил историю России и повлиял на судьбы людей, которых он затрагивал. Вот что пишет историк Петровской эпохи, Василий Осипович Ключевский:
«Этот злополучный закон вышел из рокового сцепления династических несчастий. По привычному и естественному порядку наследования престол после Петра переходил к его сыну от первого брака царевичу Алексею, грозившему разрушить дело отца. Спасая свое дело, отец во имя его пожертвовал и сыном, и естественным порядком престолонаследия. Сыновья от второго брака Петр и Павел умерли в младенчестве. Оставался малолетний внук, сын погибшего царевича, естественный мститель за отца. При вероятной возможности смерти деда до совершеннолетия внука опеку, значит власть, могла получить которая-либо из двух бабушек: одна — прямая, озлобленная разводка, монахиня, сама себя расстригшая, Евдокия Федоровна, урожденная Лопухина, ненавистница всяких нововведений; другая — боковая, привенчанная, иноземка, простая мужичка темного происхождения, жена сомнительной законности в глазах многих, и, достанься ей власть, она, наверное, отдаст свою волю первому любимцу царя и первому казнокраду в государстве князю Меншикову. Можно представить себе душевное состояние Петра, когда, свалив с плеч шведскую войну, он на досуге стал заглядывать в будущее своей империи».
Невыносим был 1718 год для Евдокии. С февраля начались аресты и пытки, в марте казнили всех её приближённых, в июне умер сын, в декабре казнен брат. Но она выдержала и оказалась по воле своего бывшего мужа в Ладожском девичьем монастыре, как опасная преступница.
Вид на Ладожский девичий монастырь
Семь последующих лет царица провела в ужасных условиях холодной и тесной кельи. Никому было не положено в ней разговаривать, кроме иеромонаха, специально приставленного для наблюдений и доклада. Так продолжалось до смерти Петра.
Екатерина I не сняла c Евдокии клеймо преступницы, но предпочла лучше заботиться о столь «известной персоне». Царицу-манашку перевели в Шлиссельбургскую крепость. Там ей предоставили хорошее содержание и пропитание. Было предписано:
«на пищу и содержание известной персоны покупать добрую крупичатую муку и держать наношники, пирожки и прочее кушанье ежедневно хорошее».
И всё же она победила. Как известно, в России нужно жить долго, только тогда есть шанс дожить если не до триумфа и признания, то хотя бы до справедливости. У неё, «известной особы», томящейся в застенках Шлиссельбурга, был внук. Сын царевича Алексея Пётр. После смерти Екатерины I он становится законным императором.
Вот письмо Евдокии к своему внуку: «Пожалуй, мой батюшко, дай мне себя видеть, докамест я жива. Чтоб мне на тебя наглядетца. Засем бабка твоя монахиня Елена благословение подаю…»
А вот ответ: «Дорогая и любезная государыня бабушка! Прошу ко мне отписать, в чём я вам могу услугу мочь или чем послужить, дорогая и любезнейшая моя бабушка…»
Её моментально освобождают из Шлиссельбурга. Пётр II врывается на заседание Верховного тайного совета и лично требует создать для своей «государыни бабушки» особый царский двор, выделив на его содержание 60 тысяч рублей. Это сумма, равная годовому доходу со всех рудников Российской империи. Наконец-то справедливость торжествует.
Дети царевича Алексея - Пётр и Наталья.
Юный правитель реабилитировал посмертно отца и вернул бабушку ко двору в 1727 году. Она снова стала для окружающих царицей, а для внука «государыней бабушкой». Всю свою нерастраченную любовь посвятила взрослым внукам. Баловала их гостинцами и подарками. Отчасти сбылось предсказание Досифея, что она будет еще в почете. У неё был свой двор и многие бывшие враги искали возможности поцеловать ручку царице.
Евдокия присутствовала на её коронации. Анна Иоанновна добро не забыла. Назначила Евдокии царское содержание, но уже шёл последний год ее жизни. Как она сама сказала, он прошёл в молитве и благотворении. 7 сентября 1731 её последними словами были:
«Бог дал мне познать истинную цену величия и счастья земного».
Редчайший случай: женщины в XVIII столетии за престол не просто дрались — убивали. Но Евдокия всё-таки была старой московской закалки. Последней русской царицей.
Свежие комментарии